Кинорежиссер, сценарист, продюсер, народный артист Российской Федерации, гендиректор и председатель правления киноконцерна «Мосфильм» пришел в гости на радио «Комсомольская правда», чтобы рассказать о своем новом фильме «Хитровка. Знак четырех»
Денис КОРСАКОВ
Мария БАЧЕНИНА
Карен Шахназаров в эфире радиостанции "Комсомольская правда"
Фото: Иван МАКЕЕВ
«В ГИЛЯРОВСКОМ, В ОТЛИЧИЕ ОТ СОВРЕМЕННЫХ ПИСАТЕЛЕЙ, НЕТ БЕСПРОСВЕТНОСТИ»
- Фильм снят одновременно по документальным очеркам Владимира Гиляровского и рассказу Конан Дойла «Знак четырех». Как вам пришла в голову идея скрестить эти произведения?
РЕКЛАМА • ООО «ВОЗРОЖДЕНИЕ ВВЦ»
- Ну, в общем, это достаточно трудный вопрос… Мне очень нравится Гиляровский, я всего его прочитал, это весьма занимательная фигура. Но при этом я очень хотел снять детектив - никогда в этом жанре не работал. У Гиляровского в его рассказах есть персонаж такой - Раджа, индиец, которого убивают, но это не находит никакого продолжения. А в «Знаке четырех» тоже упоминается Индия… Ну, как-то это совпало, и мы написали сценарий.
- Но Гиляровский описывает Хитровку как ад на земле, абсолютно страшное место. А у вас она более светлая, более яркая и почти жизнерадостная.
- Дело в том, что я снимал жанровую картину, легкий приключенческий, в каком-то смысле романтический детектив, может быть, даже для семейного просмотра. Это не социальная драма. Потом, на мой взгляд, в Гиляровском, в отличие от современных российских писателей, нет ощущения какого-то бесконечного мрака. У меня от его описаний Хитровки не остается ощущение безнадежности, все равно там существует какой-то внутренний свет. И это же кино по мотивам, мы соединили тексты двух авторов и сделали свою версию - так, как хотели… В детективе свои правила. Нельзя его заканчивать трагической музыкой. Финал должен быть счастливым, зло должно быть наказано. У нас есть персонаж – княжна; она из аристократов, хорошо говорит по-французски, но попадает на Хитровку. Вот только у Гиляровского ее в конце любовник забивает до смерти, она умирает в больнице. Но это для другого кино!.. Этого нельзя делать в детективе.
«НАС ЗАГНАЛИ В АРТХАУС»
- Вы упомянули о современной России, о некоторой беспросветности…
- Нет, в современной России не беспросветно. Я имею в виду, что, к сожалению, у какой-то части нашей творческой интеллигенции это превратилось в такую абсолютно мрачную, беспросветную картину мира. То, что мы называем чернухой. А мне хотелось сделать легкий фильм, каких в наше время стало очень мало. В России много кино, которое морализирует, чему-то учит, и хорошо еще, если учит хорошему, а зрелищного немного. А я люблю зрелище. Я снимал и артхаус, знаю, как это делается: поставил камеру, и пускай герой перед нею полчаса ходит, чего-то говорит, желательно в темноте и матом. Потом тебе критики скажут: ах, как это глубоко! Так нас воспитали за последние десятилетия. И в этом смысле придется перестраиваться. Сейчас, в условиях голливудского бойкота, нам придется самим снимать развлекательные фильмы. И хорошо, что появляются такие большие картины, как «Вызов» или «Чебурашка». Такое кино должно быть основным. Публике надо отдыхать. И не потому, что она глупая… Мой покойный папа был необыкновенный человек, умнейший, тончайший, наизусть знал не только «Евгения Онегина», но и Камоэнса, португальского поэта XVI века. Но в кино он любил «Большой вальс», «Серенаду Солнечной долины», «Веселых ребят». Он не искал в кино метафизики, ее ему и так хватало. Он приходил в кино отдохнуть, получить какой-то заряд. Он любил музыкальные, веселые фильмы. Детективы обожал. И, мне кажется, такое отношение к кино надо уважать. Это не значит, что только кино должно быть. Но за последние тридцать лет нас загнали в артхаус.
Кстати, неслучайно во время Великой Отечественной комедии в основном снимали – «Небесный тихоход», «Беспокойное хозяйство», «В 6 часов вечера после войны». Понимали, что надо. И американское кино во время войны было сплошь развлекательным. Хотя и «Ивана Грозного» снимали во время войны…
- Мы недавно брали интервью у вашего коллеги Клима Шипенко, и он сказал, что ему жаль, что его фильм «Вызов» не пойдет в зарубежный прокат. Сейчас идет Каннский фестиваль, куда наши фильмы просто не допускают. В отношении нас существует культура отмены, можно сказать, мы сейчас отключены от Запада культурно, экономически. Мы справимся с этой отменой или, может быть, здесь можно сказать: и это здорово, ребята, работаем?
- И «Курьера» сняли из программы «Кино классик» на Венецианском кинофестивале… Ну, я как-то спокойно к этому отношусь. Мне кажется, у фильма «Вызов» в другой ситуации были бы шансы на «Оскар». Достойнейшая картина, и режиссура, и актерские работы. Эта картина – апофеоз продюсерской идеи, и надо отдать должное Константину Львовичу Эрнсту, который все это придумал. Эта картина, снятая в космосе – такой этап в кино. Как «Прибытие поезда». Но, с другой стороны, я не вижу трагедии в этой истории с «отменой». Надо пользоваться тем, что есть.
- Кстати, искусствоведческий вопрос о «Курьере», который нам кажется шедевром: есть же теория, что герой Дунаевского в итоге идет в армию, попадает в Афганистан и там погибает. Вы это закладывали, или это домыслы?
- Я не знаю. Когда снимаешь, нельзя сказать, что ты все время закладываешь какие-то тайные смыслы… Ты идешь к каким-то сценам чисто эмпирически. Ты понимаешь: надо вот это сделать. Почему – не знаешь. Но думаешь: это – хорошо. Может, лучше бы в «Курьере» был счастливый финал, чтобы Иван и Катя остались вместе. Это бы прибавило зрителей. Хотя картина и так миллионов пятьдесят было продано билетов в СССР…
«ЧТО ТАКОЕ ВЫДАЮЩИЙСЯ ФИЛЬМ, СТАНОВИТСЯ ЯСНО ЧЕРЕЗ 20 ЛЕТ ПОСЛЕ ПРЕМЬЕРЫ»
- Как вам кажется, пошлое общество потребления в России уже сходит на нет? Что-то зарождается?
- Мне кажется, в определенной степени зарождается. Мне кажется, что вообще формируется новая российская нация. Она стоит на плечах советской нации, но все-таки это уже что-то другое. Понятие нации ведь не бывает постоянным, она в те или иные моменты формируется заново. Это очень интересный процесс. Он идет снизу, никак не осознается властью и вообще, мало кем осознается. Может, не только мне такие мысли в голову приходят… И этот процесс стимулировала именно СВО. На мой взгляд, это будет главное наше достижение.
- Сейчас в кризисе российское кино? Есть в нем настоящее искусство?
- Что такое искусство, через двадцать-тридцать лет будет понятно. Когда вышел «Курьер», - он очень нравился публике, но критика меня ругала. В 1987 году эту картину брал фестиваль в Сан-Себастьяне, чуть ли не гарантируя главный приз, но ее перебросили на Московский кинофестиваль. А там тогда была идиотская установка - советским картинам призы не давать. Фестиваль был крутой, в нем Феллини участвовал, председателем жюри был Роберт Де Ниро. Феллини первый приз получил, я – второй. Ну вот, похвастался… Но дело не в этом, а в том, что я помню, как это было воспринято советской критикой. «Как можно награждать эту картину, зачем она вообще нужна?» Тем более, там уже языки развязались, перестройка шла полным ходом… А сейчас вы мне говорите: «О, «Курьер» - гениальное кино!» Искусство никогда не оценивается по-настоящему в тот момент, когда оно появляется. Оценка придет через какое-то время. Поэтому я не говорю, что сейчас российского кино нет совсем… Думаю, что его однозначно меньше, чем было в СССР. Потому что нет идеологии. Искусство так устроено, что оно появляется вместе с мощной общественно-политической идеей. Возрождение – появилось христианство. Это понятно. Русская иконопись на чем созрела? Тоже на идее христианской, на идее православия. Пушкин - появление России как империи. Имперская идея - вот что стояло за появлением великой классики России XIX века - Пушкина, Достоевского, Толстого. Это не значит, что они писали об империи, но сама идея об имперской России, которая с Петром I пришла, стимулировала появление плеяды великих художников. Советская идея – то же самое, мощная идея коммунистическая. Сейчас идеи никакой нет. Но я в этом смысле не пессимист. Просто нужно время. Для человека это, как говорится, мгновение, а для страны…
Читайте на WWW.KP.RU: https://www.kp.ru/daily/27507/4768255/
