Кардиохирург Лео Бокерия — о влиянии санкций на работу врачей, пандемии — на кардиопациентов и о том, как сохранить здоровое сердце в условиях стресса

Елена Лория

Фото: ИЗВЕСТИЯ/Дмитрий Коротаев

Санкции не скажутся на поставках медицинских изделий для кардиохирургии — производители и поставщики заинтересованы в российском рынке. Кроме того, уже закупленных запасов хватит не только до конца этого года, но и на следующий. Об этом в интервью «Известиям» заявил главный внештатный сердечно-сосудистый хирург Минздрава России, президент Лиги здоровья нации, президент Центра сердечно-сосудистой хирургии им. А.Н. Бакулева, академик РАН Лео Бокерия. Он также рассказал, что за время пандемии в центр стало поступать больше тяжелых пациентов, и поделился простым способом восстановления дыхательной функции после COVID-19.

«То, что мы используем, — лучшее в мире»

— 11 мая в Гостином дворе откроется Всероссийский форум «Здоровье нации — основа процветания России». Будут ли на форуме обсуждать, пожалуй, один из главных сегодня для здравоохранения вопросов — импортозамещение?

— Я как раз тоже думал об этом. На форуме, на мой взгляд, особенно обсуждать нечего, вопрос надо решать в Минздраве. Мы в этом отношении работаем. Скорее всего, мы обратимся в более высокие инстанции, чтобы участникам форума разъяснили ситуацию. Я давно живу, был период очень активной моей деятельности в советское время. Фирмам, которые выпускают оборудование, всё равно, куда продавать. Мы устойчивые покупатели, поэтому я абсолютно убежден: если будет финансирование, никаких проблем с оборудованием и одноразовыми изделиями не будет.

— Если брать кардиохирургию, то каков сейчас процент импортных стентов, искусственных клапанов для сердца, кардиостимуляторов, которые вы используете в работе?

— Я ежегодно, с 2005 года, выпускаю сборник «Сердечно-сосудистая хирургия». И эта информация там есть. Точно известно, сколько операций делают все клиники страны, но при этом показатели не постоянные. Поэтому год от года запросы будут меняться вне зависимости от импортозамещения. Мое глубочайшее убеждение состоит в том, что если будет финансирование, никаких проблем не будет. Те же люди, которые борются против нашей страны, прекрасно понимают, что это крайне отрицательный элемент, если они будут мешать лечению нашего населения. Это одна сторона вопроса. Вторая сторона вопроса — крайняя заинтересованность производителей и поставщиков. Мы реально большой рынок.

— Я правильно понимаю, что большая часть этих медицинских изделий импортные?

— Да, большинство. Хотя мы сегодня делаем очень хорошие искусственные клапаны сердца. Мы делаем очень хорошие биологические клапаны, которые ставим детям или взрослым, которые могут забыть, когда надо принять антикоагулянты. Нитки у нас делаются. Многое.

Понятно, что мы не можем делать всё лучшее на этом этапе, но я абсолютно убежден: если будет так поставлен вопрос, увеличится финансирование, всё будет в лучшем виде. Я это говорю как кардиохирург, в кардиохирургии наиболее востребовано и очень современное оборудование, и одноразовые материалы.

Работник центра сердечно-сосудистой хирургии изготавливает митральный клапан из биоматериала

Фото: РИА Новости/Михаил Фомичев

— Ваш Центр сердечно-сосудистой хирургии самостоятельно покупает все эти медизделия или это делает Минздрав?

— Мы всё закупаем сами больше 40 лет. Еще при Владимире Бураковском началось. А после него я 25 лет был директором. Но помню и такой период, очень давно, когда хотели закупать централизованно — через тендеры в Минздраве. Из этого ничего хорошего не получилось. Потому что клиники сами знают, сколько и что нам нужно. Я должен публично сказать огромное спасибо Татьяне Голиковой. Когда она стала министром [здравоохранения], она чуть ли не в тот же день отменила тендеры в рамках Минздрава и предложила институтам самим закупать. Совершенно очевидно, что во всех отношениях так надежнее.

Во-первых, закупается то, что надо. Во-вторых, каждый директор понимает, что какое-то влево-вправо тут же «откликнется».

— Вы, как правило, закупаете медизделия на год?

— Мы покупаем по количеству на год, даже немного больше, потому что может быть дефицит.

— До конца этого года хватит запаса импортных медицинских изделий?

— Безусловно. И еще — мы традиционно придерживаемся позиции: что лучшее есть на рынке, то мы и используем. Был период, когда покупали то, что подешевле. Я тогда вслух сказал: «Почему нашему гражданину нужно использовать нечто, что ниже по качеству, чем за кордоном?» Как-то это утвердилось, а поскольку мы головной центр, то и руководители других учреждений встали на эту позицию. И сегодня то, что мы используем, — это лучшее в мире, особенно одноразовые принадлежности.

Фото: ТАСС/Елена Нагорных

— Если говорить не о хирургии, а о консервативном лечении, есть ли кардиопрепараты, аналогов которых в России нет?

— Таких препаратов много, но мы закупаем. Часто дешевле закупать, чем начать производить. Потом, неизвестно, что будет в начале этого производства. Мы часть мирового сообщества, и в этом ничего плохого нет.

Возьмите, например, американцев. Они невероятно мало производят одноразовых принадлежностей для медицины, потому что это невыгодно. Проще закупить в Китае или еще у кого-то.

Мы не должны, на мой взгляд, до тех пор, пока это будет возможно, убирать себя из мирового сообщества, потому что вместе с измененной иголкой приходит новый опыт. Ты начинаешь задавать себе вопрос, почему они перешли на такую иголку или такой иглодержатель, почему они перешли на эти стимуляторы, хотя те, которыми пользуешься, прекрасно работают.

— Введение санкций может сказаться на международном сотрудничестве врачей?

— Нет, этого не будет, потому что мы являемся такими же членами Европейского общества сердечно-сосудистых хирургов, как и они. Они присылают приглашения, как принято, напоминания. И у нас они часто выступают. У нас будет сессия в мае, я думаю, что приедут специалисты из других стран.

«Больше стало тяжелых больных»

— Помимо санкций, по медицине был нанесен очень серьезный удар пандемией коронавируса. За эти два года сократилось количество плановых операций не только в кардиохирургии. Какая сейчас ситуация? Когда ваш центр сможет вернуться к допандемийному уровню?

— Мы вернулись в том смысле, что мы никому не отказываем, но пациент должен представить справку, что у него нет этого проклятого заболевания, и тогда никаких проблем нет. По объему мы немного отстали, потому что у самих пациентов заложен, я так понимаю, страх. Плюс финансовые проблемы, самолеты какие-то не летают — вещи, которые от нас не зависят. Мы работаем в полном объеме, у нас нет никаких проблем ни с лекарствами, ни с диагностическим оборудованием, ни с оперблоком.

— Сколько сейчас в среднем проводится операций в месяц?

— Процентов на тридцать меньше, чем мы проводили раньше.

Фото: РИА Новости/Михаил Фомичев

— Как пандемия коронавируса сказалась на ваших пациентах? С самого начала все говорили, что будет постковид, сердечно-сосудистые осложнения. Каков их процент, с чем именно столкнулись кардиологи?

— Никто не проводил серьезного анализа, по крайней мере, мне это не попадалось. Коронавирус поражает легкие. Если легкие хуже работают, они доставляют меньше кислорода, и в результате этого страдает насосная функция сердца. Если этот, условно говоря, кулак один килограмм может сжать, то при коронавирусе этот же кулак, который находится в грудной клетке, становится слабее на 8–12% на фоне неадекватно работающих легких.

Мы всячески стараемся объяснить пациенту, чтобы он занимался своей системой дыхания. Для этого есть много рекомендаций, есть очень простые рекомендации, есть более сложные. Самая простая рекомендация — чтение вслух, я это проверил на большом количестве пациентов.

Для дыхания самое главное — функция межреберных мышц. Когда человек читает вслух, они активно работают. Есть много в том числе известных людей, которые воспользовались этой моей рекомендацией. Через три дня одна очень знаменитая артистка мне позвонила и сказала: «Ты чувствуешь, как я разговариваю?» Почти шепотом она разговаривали три дня назад. Я говорю: «Надышалась?» — «Надышалась».

— Надо было запатентовать этот метод.

— Да ну…

— Изменился ли за время пандемии ваш среднестатистический пациент? Может быть, стало больше молодых?

— Такой тенденции не просматривается. Больше стало тяжелых больных. Они, видимо, думали: «Потом-потом». Может быть, они простужались.

— Или просто два года не обращались к врачам.

— И это может быть. Оттягивали.

Фото: РИА Новости/Игорь Онучин

— Но нельзя сказать, что сердечные болезни помолодели?

— Нет, куда им дальше молодеть, когда в нашей профессии большой раздел — это врожденные пороки сердца. Мы оперируем в год 600–650 только детей до года. Но это операция на открытом сердце.

— Эта цифра стабильна, количество не уменьшается?

— Количество не уменьшается, к сожалению, но это мировая статистика.

— Это никак нельзя предотвратить в перинатальном периоде?

— Наверное, можно предотвратить при здоровом образе жизни родителей — это очень важно, и многие родители теперь к этому прислушиваются, но есть еще наследственные причины, и вот тут уже, конечно, сложно.

«Войти в круг здорового образа жизни»

— События последних двух месяцев вызывают у людей повышенную тревожность, очень многие жалуются на плохой сон. Врачи говорят: «Не стесняйтесь, идите к психиатру». Наверняка стресс влияет еще и на сердечно-сосудистую систему. Есть простые советы, как сердце сберечь?

— Каждый человек сам себе хозяин с того времени, как он получает паспорт как минимум. Надо вникнуть в ситуацию и понять, как можно максимально приблизиться к здоровому образу жизни. Это очень важно. Мы знаем, что человек, который ходит два часа в неделю, в отличие от того, кто ведет сидячий образ жизни, живет на 6–12 лет дольше. Таких примеров очень много. Естественно, особенно в этих условиях, надо хотя бы на какое-то время войти в круг здорового образа жизни.

В смысле алкоголя, в смысле сна. Я много говорю, в основном своей жене и близким, что есть категорическая рекомендация — надо ложиться спать в 10 часов вечера. Мне это, конечно, не подходит, как вы сами понимаете, но я стараюсь.

Есть огромный материал в мировой копилке, который показывает, что люди, которые ложатся в 10 часов вечера и встают в 6 или в 7 утра, живут дольше, живут с лучшим качеством, у них лучше карьера.

Сон, физическая активность имеют абсолютное значение. Ну походите два часа в неделю хоть по 15 минут в день, хоть по 12 минут, хоть по 13, как получится у вас. Надо вернуться к простым вещам, потому что действительно ситуация очень напряженная. Мы же не рекомендуем что-то сверхъестественное. Ходить надо? Надо. Какой-то физической активностью заниматься надо? Надо. Читать? Надо обязательно, тем более читать вслух. И полезно для здоровья, и интересно.

Фото: ИЗВЕСТИЯ/Константин Кокошкин

— В 2003 году начала работу Общероссийская общественная организация «Лига здоровья нации». Можно сказать, что с тех пор изменилось здоровье нации, или хотя бы какая-то часть, молодежь стала здоровее? Есть статистика?

— Мы были первой волной, которая зашумела, заговорила. Я серьезно говорю. На это очень хорошо откликнулась пресса в тот период. У нас была серьезная поддержка, хоть и молчаливая, со стороны руководства страны, меня в Общественную палату выбрали и так далее. Мы говорили о двух вещах в основном — не пить и не курить. Я должен сказать, что если бы не женщины, у нас с курением было бы отлично, у нас мужики тотально побросали курить. Курит, к сожалению, очень много женщин. Я думаю, что мы их уговорим потихоньку тоже.

Что касается выпивки, я не вижу людей, которые валялись бы на улице или шли, болтаясь, как это было раньше повсюду. Отмечается статистически, что, действительно, очень серьезно уменьшилось потребление алкоголя. Я думаю, что и Лига здоровья нации в том числе, а потом и Общественная палата с ее комиссией по здравоохранению все-таки сумели довести до понимания, как этого добиться.

— Сердечно-сосудистые заболевания по-прежнему занимают первое место среди причин смертности. Есть ли какие-то страны, где эта причина не на первом месте?

— Нет. Это всемирная ситуация. Есть заболевание — аортальный порок сердца. Он, как правило, за границей встречается у людей старше 70 лет, они там дольше нас пока живут. Это связано с естественным процессом. Склероз никто не отменял, а створка в аортальном клапане подвержена атеросклерозу раньше, чем многие другие такие же образования, и поэтому развивается. Ничего страшного нет, сегодня операция дает человеку возможность еще 50 лет жить с искусственным клапаном.

— В рамках форума, который предстоит, планировалось обсуждение нацпроектов «Здравоохранение» и «Демография». Будет ли изменена повестка форума в связи с событиями последних месяцев?

— Мы пока не планировали менять, нацпроекты продолжаются.

«Глаза и руки человека — это то, что нужно пациенту»

— Изменилось ли отношение людей к своему здоровью? Пациенты к вам попадают уже в довольно тяжелом состоянии?

— По-разному бывает.

Фото: ТАСС/Сергей Бобылев

— В чем причина — в том, что первичное звено не всегда определяет тяжесть состояния кардиологических пациентов?

— Первичное звено точно не может поставить наш диагноз, потому что оборудование, которое здесь есть, везде не поставишь. Даже если поставишь, людей не будет.

— Они не смогут им пользоваться?

— Да. В целом общий диагноз ставится очень точно. Причем сегодня как выстроено? Есть, условно говоря, районная поликлиника, а дальше у них есть структура, к которой они обращаются в случае неясности, и вот в этой структуре уже оборудования хватает. Поэтому, когда нам сегодня присылают документы, там и эхокардиограммы подробно описаны, и всё, что надо, там есть. В этом отношении за последние несколько лет сделан гигантский скачок. Мы и объемы операций на сердце увеличили, и послеоперационный период отслеживаем, и ежегодно проводим съезды, на которых обсуждаем эти вопросы, проводим конференции в регионах. В этом отношении медицинское сообщество продолжает двигаться вперед весьма плодотворно.

— Получается, сейчас большее количество пациентов попадает к вам вовремя?

— Именно так. Это происходит последние пять-семь лет. Оборудование стало самое современное в режиме 3D, 4D.

— Техника сможет когда-нибудь заменить живого хирурга?

— У меня за спиной висит грамота — я сделал первую в мире полностью роботизированную операцию в 1998 году. Привезли сюда этого робота американцы. Мы были самой большой клиникой по объемам операций при коронарной патологии.

Интерес к роботам сегодня становится всё меньше и меньше. Роботы планировались для подводных лодок, для экспедиций, которые в горы уходят, когда реально человек, который сопровождает, даже врач, не сможет сделать то, что может понадобиться. Робот может работать по указке на большой дистанции или тот, кто на большой дистанции, говорит врачу, который при роботе, и тот повторяет то, что нужно сделать.

Фото: ТАСС/Сергей Савостьянов

Американцы провели очень большое исследование и пришли к выводу, что интерес к роботам сегодня сильно снижен, потому что за эти годы удалось подготовить большое количество специалистов во многих странах мира, которые делают операции по одинаковой методике. Например, протезирование аортального клапана.

— Глобализация в медицине?

— Да, к этому надо стремиться, раз есть такая возможность. Глаза человека и руки человека — это то, что больше всего нужно пациенту.