В своем свежем исследовании «КоронаКризис - 6 волна» социологи ВЦИОМ проанализировали страхи россиян. Чего боятся и чему радуются наши люди во время пандемии «КП» рассказал глава Департамента исследований Всероссийского центра изучения общественного мнения (ВЦИОМ) Степан Львов.

Сегментация по подверженности страхамФото: НАИЛЬ ВАЛИУЛИН

ПАНИКУЮЩИЕ И ВЗВОЛНОВАННЫЕ

- Красным в графиках вашего исследования помечаются тревожные настроения, синим – спокойное. Судя по цветам – люди напуганы. Красное бьет в глаза. 85-87% - тревожных. Спокойных лишь – 7-10%.

- Спокойствие последних тоже можно взять в кавычки. Они пытаются найти какие-то рациональные объяснения происходящему согласно формуле: кризис – это не только проблемы, но и возможности. Но большинству людей возможностей пока не видно, они пытаются как-то адаптироваться к ухудшению ситуации и, разумеется, встревожены этим. Невозможно сохранять в сложившейся ситуации олимпийское спокойствие – такое дано только роботам, может – богам.

- Вы выделяете среди «испуганных» отдельную категорию - «паникующие».

- Да, это те, кто подвержен большому количеству страхов и находится в глубокой тревоге. Это примерно каждый пятый. Каждый третий – просто «взволнованный». И около половины людей – те, кто пытается сохранить спокойствие, несмотря на то, что тоже подвержен тревогам.

- Кто сейчас больше испуган?

- Кризис и пандемия – как «американские горки». Возьмем за точку отсчета 10 марта, когда у нас обвалилась цена на нефть, резко возросли курсы валют. Выросли, естественно, страхи экономические. Затем, когда страна ушла на самоизоляцию, вектор страха сменился на эпидемический. По мере снятия ограничений на мобильность можно ожидать, что вновь будут расти экономические страхи. Заметно, что пока больше всего «паникующих» среди молодежи.

- Но считается, что это самая безрассудная часть человечества.

- Дело в том, что большинство молодых людей сегодня в первый раз в жизни столкнулись с кризисом. 2009-й, 2014 годы они запомнили плохо, поверхностно. От тех кризисов их защитили старшие… А теперь они по-настоящему испугались.

По мере нарастания экономических страхов в зону «паники» начинает втягиваться и предпенсионная когорта - люди 45 - 60 лет. Это поколение несет основное экономическое бремя за обеспечение своих семей и всегда остро подвержено материальным страхам. Тревожным настроениям также больше подвержены люди с высшим образованием, особенно жители Москвы и Подмосковья – у них больше источников информации, они внимательнее следят за происходящим в стране и в мире. Экономисты указывают, что начавшийся кризис – это кризис прежде всего крупных городов. И связь страхов людей с масштабом населенного пункта, в котором они живут, действительно есть.

- Судя по исследованию, чем дальше от Москвы, тем меньше страхов?

- Напряженность - почти во всех городах-миллионниках. Глубинка оказалась в стороне от большинства карантинных мер. Для жителей сел пандемия и кризис – пока абстракция, о которой они узнают из телевизора.

Кстати, тревожность обусловлена еще и интернетом. Тот, кто «сидит в интернете» более четырех часов в сутки, имеет большую вероятность попасть в число «паникующих».

- Как люди относятся к самоизоляции? На сколько хватит у них терпения?

- Пока большинство готовы терпеть. Есть единодушие в том, что меры по защите от эпидемии нужно соблюдать. Считанные проценты готовы действовать на свой страх и риск.

- Число тех, кто готов терпеть, меняются со временем?

- Нет. Около 80% готовы поддержать меры по защите от вируса. Лишь бы это защищало, лишь бы от этого был какой-то толк.

ЛЮДИ БОЯТСЯ ПОТЕРИ КОНТРОЛЯ НАД СТРАНОЙ

- Что людей поддерживает?

- Как обычно - семья, дети, друзья. Главная мысль - все живы-здоровы. Повальной смертности, чтобы все заболели и вдруг умерли, нет и близко. Этот большой диссонанс с той тревожной картиной мира, которую нам рисуют СМИ и интернет.

- Много говорят об обострившемся домашнем насилии.

- Опросы не улавливают таких сигналов. Хотя единичный случай действительно может всколыхнуть часть общества. Большинство семей на самоизоляции пусть с трудом, но проходят испытание ею.

- В ваших графиках - рост ожиданий увеличения преступности. Люди боятся вернуться в 90-е?

- Да, это так. Еще растет доля тех, кто ожидает беспорядков. Люди боятся, что кризис и пандемия станут причиной потери управляемости в обществе, вызовут хаос. Эти два страха – выражение обеспокоенности возможной потерей контроля, а не конкретно страх стать жертвой преступления или свидетелем беспорядков. Аналогичные страхи мы фиксировали и в кризис 2014-2015 годов. Тогда они не реализовались. Будем надеяться, что так будет и теперь.

- А если это продолжение страха потерять работу, зарплату? Ведь требуя справедливости и хлеба, люди могут выйти на улицы.

- Скорее нет. Здесь работает следующая логика. Первое и главное требование – не допустить повышения цен. Чтобы люди могли покупать то, что привыкли. Второе требование – сохранить контроль, управляемость в стране, не допустить хаоса. Поэтому у нас вылезает в число главных страхов возможный разгул преступности, беспорядков, вызванных акциями протеста. Страх - это сигнал: власти, обратите внимание на этот риск! И третий по значимости сигнал – сохранить рабочие места.

Опрос: Мы переживаем сейчас самые тяжелые времена или они уже минули, или худшее впереди?Фото: НАИЛЬ ВАЛИУЛИН

ПРОБЛЕМЫ США И ЕВРОПЫ УСПОКАИВАЮТ

- Какое отношение у людей к власти?

- Рейтинги поддержки президента в целом сохраняются на высоком уровне, колебания небольшие. Активность федеральных властей в противодействии двойному кризису – эпидемиологическому и экономическому – получает достаточно высокую оценку. Хотя, конечно, встревоженным людям хочется больше внимания и заботы.

На контрасте с оценкой ситуации в нашей стране – то, что происходит в мире. Там, как кажется людям, все довольно плохо. В США, в Западной Европе, за небольшим исключением, – полный «ахтунг», люди умирают, заражаются сотнями тысяч и т.д. Но не следует забывать, что это восприятие формируется СМИ – собственных источников информации о том, что происходит за пределами места проживания, у людей немного.

- Это успокаивает наших людей?

- Это общая картина – с кризисом сегодня борется не «мировое правительство», а государства — каждое по-своему. «Своя рубашка ближе к телу». Но как рамка для сравнения ситуации в мире остаётся. И здесь сравнение – пока в пользу России.

- Есть ли в социологии точки, сигнализирующие о критической ситуации в стране? Далеко до них?

- Мы можем ориентироваться на опыт тех кризисов, которые переживала наша страна в последние три десятилетия (1991-й, 1998-й, 2009-й, 2014-й). Уже видно, что ситуация разительно отличается от того, что было, например, в 2009-м или 2014-м годах. Тогда очень резко снижался уровень социального самочувствия и оптимизма. Сегодня, несмотря на очень высокую тревожность, социальный оптимизм сохраняется.

- То есть страна выглядит веселой?

- Да, она выглядит существенно более собранной и мобилизованной. Веселого сейчас, конечно, мало, но и сказать, что у нас полный швах и нет поводов для оптимизма, нельзя. По крайней мере, массовых смертей от эпидемии нет, и это уже само по себе – повод для оптимизма.

- Что будет дальше, как социолог, вы видите?

- За самой темной ночью всегда наступает рассвет. Конечно, ситуация нестандартная – почти никто из ныне живущих россиян не оказывался прежде в пандемии и экономическом кризисе одновременно. По отдельности – да, было дело, но не вместе! Сейчас мы противостоим не людям, не каким-то враждебным странам, а самой природе. И тому, как противостоять ей, нам еще учиться и учиться.