Народный артист СССР Иосиф Кобзон 11 сентября отметит 80-летие. Накануне торжества и юбилейного концерта в Государственном Кремлевском дворце легендарный певец в интервью ТАСС рассказал об отношении к современной музыке, мату на сцене, а также о том, когда готов будет оставить эстраду.

— Иосиф Давыдович, вы относитесь к тем артистам, без которых трудно представить нашу эстраду. А кто для вас был кумиром? Может быть, в начале карьеры вы пытались быть похожим на кого-то?

— Нет, я не подражал, но перенимал некоторые интонации у тех людей, чей репертуар я пытался возродить. Скажем, когда ушел из жизни Леонид Осипович Утесов (мы с ним дружили), я решил напомнить слушателям о его репертуаре и в своих выступлениях использовал его песенные интонации.

Или Клавдия Ивановна Шульженко, Лидия Андреевна Русланова — то же самое. Неправильно было копировать, подражать. Но использовать интонации обязательно нужно. Мастера очень точно говорили музыкальную фразу.

— Вы на сцене почти 60 лет. Как поменялась эстрада за это время?

— Мне посчастливилось, я застал в своей жизни эпоху песенного ренессанса, когда песни писали выдающиеся композиторы, а не ремесленники, и когда стихи писали поэты. Я не думаю, что в ближайшее время моим коллегам повезет так же, как мне, общаться с настоящими мастерами песенного жанра.

У меня были специфические песни — гражданско-лирические. Я пел о профессии, о Родине, о воинском братстве, подвиге. Как-то журналисты спросили меня, почему я такой "статичный", вот Валера Леонтьев весь подвижный, бегает…

Так он поет развлекательную тему, он развлекает и делает это мастерски. Пугачева — то же самое. А мне незачем было в моем репертуаре привлекать внимание публики какими-то внешними эффектами. Я разговаривал со своими слушателями, рассказывал им, чем я живу, чем живут поэты и композиторы, которые доверяли мне свои сочинения.

А какими сейчас становятся звездами? Сексуально-эротическими — наши певицы, гомосексуальными — наши певцы. Спрашивают — почему так? Ну, потому что сегодняшний зритель этого требует.

Упрекать исполнителей я не могу, только все должно быть в строгом соответствии: меня не смущает оголенная женщина на сцене, если репертуар того требует. Если певица не удивляет голосом, как у Долиной, значит, должна удивить нас длинными ногами или пышной грудью. А зрители и журналисты восхищаются — какая эффектная!

— Но ведь есть шоу талантов, где оценивается вокал. Например, "Голос".

— Я не смотрю с некоторых пор передачу "Голос" — ни взрослый, ни детский. Они обезьянничают, пародируют, а не поют оригинально.

Они поют зарубежные хиты, а я хочу, чтобы они пели наши песни. Мне предложили, чтобы одна из моих внучек спела в "Голосе". Я ответил: "Никогда".

— А как вы относитесь к околокультурным дискуссиям, например, о рэп-баттле Оксимирона и Славы КПСС? Одни говорят о том, что это новая поэзия, а другие предлагают вовсе запретить обсуждать это видео с нецензурной бранью…

— Я вспоминаю перестройку, конец 1980-х годов, когда у нас на эстраде появились Цой, Тальков, Градский, которые не стесняясь матерились на сцене. У них переняли эту манеру даже академические театры.

Это был разгул "демократии", потому что мы не понимали, что такое демократия. Как же — можно выйти и выругаться на сцене, послать куда подальше первого секретаря… Но потом стали трезветь. И видите — исчезло это из выступлений, не считая Шнурова, но у него это в какой-то степени органично. Но не надо этого развивать.

Как я отношусь к этому? Считайте ханжеством, но я категорически против, потому что сцена — не место для нецензурной речи. Всему свое время. Я тоже могу позволить себе крепкое слово. Но должна быть логика в употреблении нецензурной брани. А если просто так, огульно — я против.

У Пушкина есть сказка для взрослых "Царь Никита и сорок его дочерей". И вот в письме Вяземскому он так объяснил, зачем "так глупо шутил": "Что за дело вам? Хочу!" Вот те люди, о которых вы говорите, изгаляются над русским языком, потому что хотят и потому что можно.

Если это не оскорбительно звучит в национальном смысле или не затрагивает гимн, флаг страны, то это безнаказанно. Мы же на улице часто слышим мат. Есть время и есть место для всего этого.

— Если позволите, немного о политике. Как вы относитесь к запрету на въезд на Украину, лишению вас почетных званий там?

— Я получил звание "Народный артист Украины", орден "За заслуги", другие награды. Но когда произошел переворот, и пришло правительство, которое стало заниматься русофобством, я публично отказался от всех высших наград Украины, сказав, что от этой Украины мне не нужны звания. Мне их давала та Украина, которая меня родила, которую я полюбил и продолжаю любить. Не было концерта, в котором я не исполнил бы украинской песни — это родное мне и близкое.

Пусть они меня проклинают. Я же мечтаю только об одном — чтобы не было войны. Я — Герой Донецкой народной республики, почетный гражданин многих донецких и луганских городов. И я — гражданин ДНР, хотя мне как депутату Госдумы нельзя иметь второе гражданство.

Но на это закрыли глаза по одной простой причине: это не мое решение, я не подавал документы, не просил о паспорте. Мне доверяют и видят, что я приезжаю к ним и живу так же, как они, привожу гуманитарную помощь — лекарства, учебники, фестивали.

Когда я приезжаю в Донбасс, Луганск и Донецк, я не перестаю восхищаться моими земляками. Вы знаете, что в воюющем Донбассе проведен Международный конкурс балета? Его организовал народный артист Украины Вадим Писарев, художественный руководитель и главный балетмейстер Донецкого оперного театра. И из его труппы никто не разбежался.

Прямым попаданием уничтожили декорационный цех. Я тогда обратился ко всем театрам страны с просьбой передать Донецку все лишние декорации, к министру культуры России Владимиру Мединскому — с просьбой организовать гастроли драматического и оперного театров. Помогли, организовали.

— Когда планируете новые поездки на Донбасс?

— У меня уже было девять командировок, и в сентябре запланирована десятая. Меня не волнуют угрозы не потому, что я бесстрашный. Нет, я такой же, как все, и меня беспокоит мое физическое состояние, но не настолько, чтобы я боялся этих марионеток, которые сегодня руководят Украиной. И мне не стыдно ни перед обществом, ни перед моими внуками, потому что я живу так, как я считаю нужным.

— 20 сентября в Государственном Кремлевском дворце состоится ваш юбилейный концерт. Вы лично выйдете на сцену или будете принимать поздравления из зала?

— Для меня это, естественно, ответственная дата. Это будет первый сольный концерт в 80 лет у нас. И это очень ответственно. Дело не в физической нагрузке, а в репертуаре — очень трудно выбрать из многочисленных произведений, которые мне посчастливилось спеть на протяжении многих лет. Надо отразить в этом репертуаре то, что я делал эти годы.

Я никогда не был шлягерным певцом, но песни, которые я исполнял, были на литературной основе. То есть, в отличие от сегодняшних молодых певцов, которые исполняют "музыка и слова мои", мы пели музыку выдающихся композиторов, таких как Дунаевский, Соловьев-Седой, Блантер, Фрадкин, Френкель, Пахмутова и так далее, и на стихи выдающихся поэтов — Ошанина, Долматовского, Матусовского из старшего поколения, великих наших шестидесятников: Рождественского, Евтушенко, Вознесенского, Ахмадулиной, Гамзатова, Дементьева… Это большое богатство.

И вот мы с художественным руководителем Кремлевского дворца Петром Михайловичем Шаболтаем и главным режиссером Евгением Анатольевичем Глазовым сидели в раздумье, вычеркивали, добавляли. Надо, чтобы концерт шел не более 2,5 часов. Хотя у меня никогда юбилейные концерты не шли такое короткое время. Я рекорды не ставил, просто жажда такая — не всеядность. Боялся чего-то не допеть, не спеть важные для публики и для меня песни.

— В афише указано большое количество звезд. Вы лично выбирали, кого пригласить?

— Выступят мои постоянные многолетние партнеры — Академический ансамбль песни и пляски Национальной гвардии РФ под руководством народного артиста России, генерал-майора Виктора Петровича Елисеева.

Я надеюсь, примут участие артисты, с которыми я пел дуэты. Я не хотел просто наприглашать звезд, чтобы собрать публику. В концерте будут мои любимые коллеги — Московский государственный академический камерный хор под руководством выдающегося мастера, народного артиста СССР Владимира Николаевича Минина, Академический оркестр русских народных инструментов имени Некрасова, "Хор Турецкого", Лепс, Розенбаум, Газманов, Гвердцители, Меладзе, моя бывшая студентка Валерия…

Скажем, Агутин хочет спеть песню из "17 мгновений весны", "Ноктюрн" мы пели и снова споем с Валерией, с Меладзе — "Тбилисо". Также я попросил моих внучек спеть в концерте, и они сами решили исполнить "Старый клен".

— Двадцать лет назад вы объявили свой юбилейный концерт в зале "Россия" последним. Вы тогда действительно собирались уйти со сцены или в этом было некоторое лукавство?

— Нет, это не было лукавством, я действительно хотел уйти. Я тогда много работал в "Московите" (компания занималась гастрольной деятельностью артистов — прим. ТАСС), мне было интересно работать с актерами, коллективами.

Но, скажем, закончился концерт 11 сентября, и сразу же — поэтический вечер Роберта Рождественского. "Ты что, откажешься?" — говорят мне. Не откажусь. Дальше — вечер Колмановского, и та же история.

Работал с композиторами, с поэтами, у меня был замечательный ансамбль "Время". И все они мне сказали: "Ты нас бросаешь? А мы что должны делать?" И я сказал, что немного поработаю, чуть-чуть. Поработал немного и остался. А теперь понял, что это неприлично — в 80 лет развлекать аудиторию.

— Вы ее не развлекаете, а делаете культурнее.

— Самое главное — получать удовольствие от того, что ты делаешь. Как только я выйду на сцену и увижу полупустой зал, считайте это моим последним концертом. Вернее — крайним, ведь афганцы (Кобзон был в Афганистане девять раз — прим. ТАСС) не говорят слово "последний".

Знаете, это такой манок — аплодисменты. Мы, исполнители, паразитируем, питаемся эмоциями и чувствами, которые передают нам наши слушатели. Я могу сказать, что для любого певца наркотиком (я не боюсь этого слова) является зрительный зал и выступление на сцене.

Беседовала Анастасия Силкина