Летом крымский заповедник "Херсонес Таврический" оказался в центре скандала. Его директором был назначен протоиерей Сергей Халюта. Сотрудники научно-культурного учреждения отказались подчиняться священнику, мотивируя свою позицию некомпетентностью нового руководителя в музейных делах, и пригрозили городским властям пикетом. Внутренний конфликт вышел на федеральный уровень, разруливать его приехал лично министр культуры РФ Владимир Мединский. В итоге Сергей Халюта добровольно ушел в отставку, временным руководителем Херсонеса был назначен сотрудник заповедника, а сам памятник всемирного значения указом Владимира Путина был передан в федеральную собственность и включен в Единый государственный реестр объектов культурного наследия народов РФ. Однако проблемы комплекса на этом вовсе не исчерпаны, и он – не единственный российский памятник ЮНЕСКО, который находится в весьма тревожном положении, рассказала в интервью "Утру" ученый секретарь совета по наследию Союза архитекторов России, независимый наблюдатель сессий Комитета всемирного наследия ЮНЕСКО Ирина Заика.
ФОТО: Globallookpress
Yтро: Как текущая ситуация с Херсонесом может отразиться на его статусе в ЮНЕСКО?
Ирина Заика: Херсонес – это археологический комплекс, который был поставлен под охрану ЮНЕСКО как объект Украины, кстати, при активной поддержке российской делегации. Мы очень старались помочь нашим украинским коллегам сделать этот значимый и для них, и для нас объект памятником всемирного значения. Когда Крым отошел к России, Херсонес оказался на ее территории, а в соответствии с конвенцией сохранения природного и культурного наследия из списка ЮНЕСКО, страна, на территории которой находится такой памятник, несет ответственность за его сохранность. И возникшая в Херсонесе ситуация, конечно, взволновала и Россию, и Украину, потому что нарушения, которые там происходили, недопустимы. В частности, к великому празднику Владимирскому была замощена новой плиткой площадь перед Владимирским собором, причем, под плиткой оказались древние пути. Позднее появилась информация из уст тогда назначенного священника о том, что он собирается построить музей на территории Херсонеса.
Если плитка – это более чем плохо, и все данные о ней уже находятся в ЮНЕСКО, и сделано очень серьезное замечание, то предполагаемое строительство – просто кошмар! Любые планы такого рода - строительство, изменение ландшафтов, пристройки и т.д. - должны согласовываться с комитетом всемирного наследия. Иначе это является нарушением. Когда таких нарушений возникает достаточное количество, объект может быть подведен под номинацию "Наследие под угрозой". И это, конечно, не делает честь нашей стране. Поскольку наследие принадлежит всему человечеству, такой лейбл является позорным, он показывает неспособность государства сохранить объект, удостоенный высочайшего звания памятник ЮНЕСКО. И вот сейчас Украина бомбардирует организацию сообщениями о необходимости включить Херсонес в этот список, мотивируя свою просьбу тем, что Россия нарушает его сохранность: кладет плитку, собирается построить музей.
Требует разбора и ситуация с военными городками, которые планируется построить на мысе Херсонес рядом с памятником или даже на его территории. В тендерах на их строительство границы археологического комплекса не прописаны, и мы пока не знаем, попадают они в охранную зону ЮНЕСКО, или нет. Если попадают, это вообще нанесет непоправимый ущерб универсальной ценности памятника.
Еще одна проблема – вопрос о статусе Херсонеса. Мы же сами своими руками поставили его в список ЮНЕСКО как археологический комплекс, а сейчас Министерство культуры РФ собирается сделать его достопримечательным местом. Дело в том, что в России официально есть три вида памятников: просто памятник, архитектурный ансамбль и достопримечательное место. Так вот археологический комплекс по сути своей ближе всего стоит к ансамблю, в отношении которого действуют достаточно жесткие регламенты. А достопримечательное место можно застраивать, конечно, не там, где сам памятник, а в охранной зоне, тем ни менее, перевод Херсонеса в эту категорию может привести к новому строительству на его территории.
Вполне возможно, на следующей сессии ЮНЕСКО Хероснес будет вынесен на рассмотрение международного сообщества. Особенно учитывая политическую обстановку вокруг России – санкции и т.д. ЮНЕСКО также считает, что произошла аннексия Крыма. Однако пока они не могут заявить, что мы ставим Херсонес под угрозу, потому что нет фактов. Но они будут, когда до них дойдет вся эта информация.
Y: То есть, если дать хоть малейший повод, Херсонес сразу окажется в списке "Наследие под угрозой"?
И.З.: Я думаю, что да. Прецеденты имеются. Я лично была свидетелем того, как в 2009 году исключали исторический центр Дрездена за строительство моста в районе долины реки Эльбы, нарушившего все панорамные виды и ландшафтные точки. Немцы тогда просто встали и покинули зал, крайне расстроенные. Кстати, в том же году, когда Дрезден был исключен из ЮНЕСКО, компанию ему могли составить сразу три наших объекта – Кижи, исторический центр Санкт-Петербурга и Ярославль. Кижи спасли 3 млн рублей, как раз накануне выделенные Путиным на реставрацию Преображенской церкви. Над историческим центром Санкт-Петербурга тогда дамокловым мечом навис "Охта-центр". А в центре Ярославля "восстановили" Успенский собор в масштабах, значительно превышающих оригинал. Нам было стыдно, когда показали фотографии этого огромного чудища и сказали: "Все, до свидания Россия". Я уж не помню, как тогда удалось этого избежать, каким-то чудом.
Y: А какова сейчас ситуация в Ярославле, он по-прежнему рискует попасть в "Наследие под угрозой"? Ведь вслед за самим собором там планируется построить колокольню заоблачной высоты.
И.З.: Конечно, он каждый год рискует туда попасть. Хорошо это было или плохо, что в 2009 году Ярославль все-таки удержался в перечне всемирного наследия? На мой взгляд, плохо. Конечно, попади он в "черный список" это стало бы позором России, но тогда бы мы могли хоть что-то остановить в данном скандале. Ведь помимо собора в Ярославле построили еще и двухуровневый мост через Которосль в исторической части – точно такой же, за который исключили Дрезден. Причем, в итоге было доказано, что он не нужен: когда его строили, все транспортные потоки направляли через город, а затем перестали направлять.
ЮНЕСКО ежегодно делает замечания по Ярославлю, но ничто не меняется в лучшую сторону. Теперь вот угрожает колокольня. И это помимо других объектов, которые строятся или планируются на территории, охраняемой ЮНЕСКО, либо в буферной зоне. Их много, в настоящее время мы насчитываем 38 объектов, искажающих панорамы – речные, исторического центра и другие. До сих пор Ярославль не попал в список "Наследие под угрозой" только усилиями посла РФ в ЮНЕСКО Элеоноры Митрофановой – она хороший дипломат.
Y: Но колокольня все-таки заморожена, ее перестали строить?
И.З.: Она не строится, но в проектах пока остается, и местное руководство совершенно не возражает против ее возведения. Честно говоря, Ярославль ужасно жалко. И люди там так воспитаны своей местной властью, что не понимают ситуации. Они говорят: "А зачем нам это ЮНЕСКО, нам и так хорошо"! Нет пропаганды, что это исторический памятник, который привлекает туристов со всего мира, не создается соответствующая инфраструктура. Наши власти на местах, где есть памятники ЮНЕСКО, совершенно не занимаются их развитием. И поэтому мы теряем, конечно, и миллионы туристов, и имидж, и многое другое.
Y: Какие еще российские памятники из списка ЮНЕСКО рискуют составить компанию Ярославлю?
И.З.: Да все те же, за исключением Санкт-Петербурга, в котором газпромовскую башню удалось победить. Кижи остаются в тяжелом состоянии, потому что там не прекращают строительство объектов для приема гостей и причала вблизи Преображенской церкви, и они по-прежнему плохо ведут реставрацию, нет должного управления объектом. Под угрозу могут встать Соловки, потому что там тоже строится вблизи самого монастыря чудовищное здание, которое будет то ли музеем, то ли общественным зданием, то ли еще чем-то. Тот факт, что памятником ЮНЕСКО управляет церковная иерархия, не добавляет туда ничего хорошего. Кроме того, Соловки ведут перестройку в самом монастыре, и ЮНЕСКО это известно. Вот это три самых спорных объекта на сегодняшний день – Ярославль, Соловки, Кижи.
Все остальные тоже проблемны. Например, Кремль и Красная площадь. В текущем году принято решение о том, что 14-й корпус Кремля будет разрушен. ЮНЕСКО, наконец, запросило документы, подтверждающие, что это не повлияет на другие объекты. Ранее без согласования с ЮНЕСКО там же была построена вертолетная площадка, которой не должно быть, потому что такая вибрация – совсем не радость для памятников, два стеклянных павильона вокруг Кутафьей башни, в Тайницком саду запланировано огромное здание под технические нужды. На Боровицкую площадь тоже неоднократно покушались: сначала хотели строить запасники Кремля, теперь туда мостят фигуру князя Владимира. В ЮНЕСКО интересовались также зданиями монастырей (в частности, Чудова), которые планируется воссоздать на территории Кремля. Ну, нельзя же строить там новоделы!
В Ферапонтовом монастыре года 3-4 назад собирались новый музей строить. Также шел разговор о том, что плохо сохраняются фрески Дионисия на стенах. От строительства вроде отбились, но директор жалуется, что финансирования нет, фрески сохранять трудно. Дербентом просто никто не занимается. Я там давно не была, подробностей не знаю, но есть ощущение, что тоже все не гладко. У нас в России вообще нет ни одного культурного объекта всемирного наследия, который бы не имел проблем с ЮНЕСКО.
Y: А почему в России такое халатное отношение к культурному наследию мирового значения?
И.З.: Я считаю, это от недостаточной популяризации памятников ЮНЕСКО. Руководство страны, руководство регионов, особенно на низком уровне, очень пренебрежительно к ним относится. Они просто не понимают, и никто им не разъясняет ценности такого объекта для страны. Никто не поясняет чиновникам, что столь пренебрежительное отношение к всемирному наследию и потакание строительному бизнесу наносит удар по имиджу России. Я бы сказала, нет понимания того, что памятники – это память поколений, и что можно излечиться от многих недугов, но от потери памяти нет лечения. Недаром кто-то из соратников Гитлера (по-моему, это был Геббельс), говорил: "Завоевав страну, уничтожайте наследие, и через три поколения нация перестанет понимать, откуда она родом, и ею будет легко управлять". В большинстве стран каждый памятник оберегается, возводится в культ, и власти, и сам народ не даст ничего с ним сделать.
Y: Помимо имиджа, какие реальные преимущества дает статус ЮНЕСКО? Увеличивается ли количество туристов, посещающих объект? Есть ли документальные подтверждения данного роста?
И.З.: Конечно, есть. Но у нас такой статистикой никто не занимается, а за рубежом это однозначно так. Вот Китай включил два объекта в список (я не имею в виду Китайскую стену), теперь на эти объекты едет полмира. У нас же это пока реализуется только на Москве и Санкт-Петербурге, вот сейчас еще на Соловки поток пошел. Все знают, что это памятник ЮНЕСКО. Включили недавно новые природные объекты России, так расскажите всем, что такое это плато Путорана, покажите фотографии. Люди же поедут туда.
Y: А чем грозит включение объекта в список "Наследие под угрозой"? Тот же Дрезден, лишенный статуса всемирного наследия, не лишился же туристов.
И.З.: Во-первых, страдает имидж государства, которое не способно охранять памятники даже такого высокого уровня. И если исходить из того, что сейчас рейтинг стран определяется, в том числе, количеством объектов ЮНЕСКО, рейтинг, соответственно, понижается. Во-вторых, если ты хотя бы однажды попал в этот список, в следующий раз возникнут трудности по другим объектам, по их постановке в ЮНЕСКО. Поэтому все страны, которые получили статус "Наследие под угрозой", всеми силами пытаются выскочить из этого состояния, и многие выскакивают. Например, из последних Мачу Пикчу (Перу). Хотя они и не виноваты: там было наводнение, все смыло, но не стали сразу восстанавливать, потому что бедная страна, просто денег на это нет, и попали в "Наследие под угрозой". Но в итоге сумели избавиться от этой "черной метки".
Что же касается Дрездена, там ситуация осложнилась тем, что объект находился не в федеральном, а в региональном управлении. На него не влиял ни Бонн, ни потом Берлин. И когда ЮНЕСКО штурмовало высшее руководство страны, госпожа Меркель говорила: "А что? Мы передали полномочия туда". В отличие, кстати, от Хероснеса, который указом Путина все же был признан памятником федерального значения после того, как общественность громко возмутилась сложившейся там ситуацией. А в Германии, когда Дрезден выбросили из списка, центр сказал: "Давайте опрос проведем, будем возвращать назад или не будем". Провели, и народ ответил: "Нет, не надо. Потом опять что-нибудь построим, и опять выбросят". Но это черным пятном лежит на Германии, которая сейчас в Бонне из кожи вон лезла, чтобы поставить другие объекты. Она помнит про этот позор, и это в кулуарах обсуждалось неоднократно. И, кстати, проводились параллели с Ярославлем. Если бы Ярославль на этой сессии рассматривался, сама Германия первой бы поставила вопрос о его исключении.
Y: Какие обязательства накладывает статус ЮНЕСКО?
И.З.: Самое первое и главное обязательство, которое никому не нравится, это, конечно же, невозможность строительства и хозяйственной деятельности на территории памятника. Каждый такой шаг надо координировать с Центром всемирного наследия, получать разрешение. А избежать этого, в принципе, конечно, не всегда удается, потому что памятник необходимо приспосабливать к туристическим запросам и т.д. Но делать это нужно грамотно. ЮНЕСКО тоже не какой-то зверский орган, который только запрещает. У него лозунг следующий: вам дается статус ЮНЕСКО для развития, для того, чтобы расширить социальные программы в том месте, где находится этот объект, и если мы запрещаем строить, то в порядке разумного: приспосабливайте памятники, пожалуйста, но соблюдайте все критерии – высотности, объемов и т.д. Россия же, почему-то, только в скандалах участвует.
Y: В Древнем мире было всего семь чудес света. В списке ЮНЕСКО уже более тысячи объектов, и каждый год появляется несколько новых. Не грозит ли это расширение определенной девальвацией самого статуса, не обсуждается ли вопрос введения временного моратория на добавление новых объектов или сокращение их числа?
И.З.: Конечно, идут уже давно эти разговоры в кулуарах, все просто в ужасе. И дело не только в отношении к самому статусу. Все эти объекты требуют постоянного мониторинга: кого-то поставить в список "Наследие под угрозой", кого-то исключить... Мы все прекрасно понимаем, что управлять таким количеством памятников ЮНЕСКО уже не в состоянии.
Y: То есть, все идет к тому, что рано или поздно мораторий все-таки введут?
И.З.: Да. Или критерии повысят, сделают их совершенно непроходными. Но страны настолько хотят включить свои объекты в список ЮНЕСКО, что этот поток просто невозможно остановить.
Y: Что вообще происходит с архитектурными памятниками в России, какие проблемы, какие объекты в наибольшей опасности? Кто отвечает за их сохранность и реставрацию?
И.З.: За сохранность и реставрацию федеральных памятников отвечает министерство культуры, департамент надзора, департамент сохранения наследия. В Москве за этим следит московское правительство в лице Мосгорнаследия. На каждый памятник есть охранное обязательство. Но статистика по их состоянию ничего хорошего не представляет – разрушающихся памятников все больше и больше. Сейчас, чтобы их спасти активизируют государственно-частное партнерство, чтобы частные лица брали не себя как можно больше обязательство по реставрации и сохранению таких объектов. Но это тоже палка о двух концах, потому что обычно такие контракты заключаются на 49 лет, и очень трудно уследить за тем, что будет там делаться эти полвека. В Москве есть госпрограмма "Аренда за рубль": в обмен на символическую арендную плату арендатор должен вложить большие деньги в реставрацию. Но, опять же, вопрос, как именно проводится реставрация. Многие памятники уже вернули из этой программы. Строительное лобби в нашей стране настолько сильно, что, к сожалению, мы не справляемся.
Y: Некоммерческие организации и объединения, такие, как Архнадзор и Совет по наследию союза архитекторов, пытаются противостоять разрушению архитектурных памятников. Есть ли у них хоть какой-то политический вес, возможность влиять на принятие решений?
И.З.: Конечно же, нет. Та же российская комиссия по делам ЮНЕСКО практически вообще не обращает внимания на общественные организации, даже такого плана, как Союз архитекторов России. Вес есть только у министерства культуры и региональных органов по сохранению наследия. Конечно, общественный резонанс всегда делает свое дело. Из свежих примеров все тот же Хероснес, Шуховскую башню недавно отстояли, Охта-центр мы сваливали. Сейчас вот будем бороться против Владимира на Боровицкой площади. Но это все малая толика по сравнению с тем количеством памятников, которые есть в России. Общественные организации, во-первых, не справляются чисто физически, у них не такие большие штаты сотрудников и волонтеров, во-вторых, их никто не слушает. Тот же Архнадзор – это не профессиональная организация. Мы - профессионалы, нам чуть легче, но нас мало, а памятников много, и все хочется спасти.
Y: А как, на ваш взгляд, отразится на памятниках архитектуры предполагаемый рост внутреннего туризма. Можно ожидать, что местные власти начнут, наконец, их реставрировать, чтобы привлечь больше туристов, или, наоборот, активизируется процесс сноса под видом реставрации и строительства новоделов под гостиницы и рестораны?
И.З.: Во всех странах развитие внутреннего туризма – это плюс, это помогает финансировать и поддерживать памятники. Надеюсь, и у нас так будет. Просчитаем, сколько людей может выдержать каждый объект, и столько будем туда запускать. Считаю, на это надо идти и как можно скорее. В остальном все зависит от того, как будут присматривать местные органы охраны памятников и общественность. Если будут наказывать рублем, и не только рублем, а вызывать прокуратору по каждому поводу, ничего плохо не будет. Все начинают бояться. Но, конечно, меры ответственности за нанесение вреда объектам культуры надо делать более жесткими, чтобы страшно было с памятником что-то сделать.
Y: Есть мнение, что неразумно бороться за сохранение каждого дома, каждой избушки, построенной более 100 лет назад, поскольку город – это живой организм, непрерывное изменение его облика, разрушение одних зданий и возведение других – естественный процесс, люди хотят жить в современных комфортных условиях. Как вы можете прокомментировать такую точку зрения?
И.З.: Да, города развиваются, но нельзя бездумно сносить памятники, их нужно приспосабливать к новым условиям. В Европе, США целые кварталы застроены старыми домами, за ними ухаживают, они – как игрушки, и эти кварталы ценятся больше всего. Конечно, если памятник не способен жить, ему нужно подписывать приговор, сносить. Но новодел на его месте строить нельзя. Воссоздание – это в исключительных случаях. Видите, что случилось в Ярославле – воссоздали не в тех параметрах. Я согласна с тем, что не стоит сохранять каждую избушку. Но если эта избушка – исторически и архитектурно очень важная избушка, то надо ее так отреставрировать и перебрать, чтобы она простояла еще лет сто. И этой избушке цены не будет.
Y: То есть, каждую избушку нужно индивидуально рассматривать?
И.З.: Безусловно! Как минимум, на совете экспертов. А за рубежом, например, в Швейцарии на совет страны выдвигается каждая избушка. Голосуют все. Такая система. Если бы у нас была такая система, хотя бы в Москве или Питере, избушек достойных мы бы спасли очень много. Это грех - сносить памятники. Память уничтожать нельзя. Мы уже и так сожгли немало домов деревянных, уничтожили массу исторических зданий. Будущее поколение нас за это очень сильно будет ругать.
