«День памяти жертв голодоморов» – так официально называется каждая четвертая суббота ноября на Украине. Впервые его отметили ровно 20 лет назад. За эти годы менялось не только название, менялась ритуалистика, отношение государства к годовщине. И по этим изменениям можно проследить печальную эволюцию отношений Украины и России. А также – как из дня памяти годовщина превратилась в что-то совсем иное.

Во времена Кучмы День памяти жертв голодомора (первоначальное название, потом его неоднократно меняли) по сути мало чем отличался от какого-нибудь Дня юриста. Сам Кучма в те времена ещё был глубоко советским человеком. В 1998 году его куда больше заботила победа на президентских выборах 1999 года, чем подробности событий начала 1930-х годов, а также особенности трактовки этих событий историками-националистами.

Однако он и его окружение знало, что выборы нужно выигрывать за счёт голосов Центра и Запада, так как тогдашним фаворитом Юго-Востока был коммунист Пётр Симоненко. В общем, примерно как в 1996 году в России. Пытаясь понравиться своим будущим избирателям, Кучма и ввёл эту годовщину в ежегодный государственный «поминальник».

Но по настоящему, с размахом и обязательным участием в траурных мероприятиях всех первых лиц страны День памяти начали отмечать только при Викторе Ющенко.

Тогда же в целом оформилась и концепция этого памятного дня. День памяти жертв голодомора – это не о памяти, не о жертвах и даже не о голодоморе. Это ежегодное напоминание украинцам о том, что они – не русские. И что русские – враги.

Так при Ющенко едва ли не главным направлением деятельности посольств Украины было уламывание правительств и парламентов стран присутствия – признайте наш голодомор геноцидом. Украина после независимости мало в чём преуспела, как в этом. Сегодня 16 стран мира признают события 1932-1933 гг на Украине геноцидом – Канада, Австралия, республики Прибалтики, Грузия, ряд стран Латинской Америки. Из последних – Португалия (2017) с США в этом году (до этого – только на уровне отдельных штатов. Причины такой настойчивости на поверхности.

Геноцид – это то, что обычно устраивают с чужим, а не своим народом. А именно в этом и состоит задача: убедить всех, что украинцы и русские – чужие друг другу, враги.

 

Одна ложь тянет за собой другую - и получается мир навыворот. Голод 1932-1933 года охватил многие регионы СССР: Казахстан, Сибирь, Кавказ. В той или иной мере от голода пострадало 40% тогдашнего населения Советского Союза (66 из 165 млн человек). Пострадала даже Западная Украина, которая на тот момент не являлась территорией СССР. Там-то его кто организовал – тоже большевики и НКВД?

Чтобы это закамуфлировать, создан целый Институт национальной памяти (национальной мифологии, если по правде). Десятки публицистов выдумывают небылицы о советском руководстве, целенаправленно морившем голодом крестьян, потому что в Москве опасались мифических крестьянских восстаний.

Важно понимать, что настойчивые попытки обособить голод в УССР, превратив его в голодомор на Украине – важная, но лишь часть более общего проекта. Условно его можно назвать траурным календарём. Кроме голодомора там есть Бой под Крутами (попытка киевских студентов, юнкеров и офицеров УНР помешать советским войскам в войти в Киев в январе 1919 года), несостоявшееся объединение Украинской народной республики и Западно-Украинской народной республики. Здесь же крушение всех постреволюционных самостийных проектов 1917-1920 годов. Отдельно – памятные даты видных деятелей националистического движения. А для особых фанатов истории – годовщины значительных и не очень военных столкновений 300-400-летней давности, в ходе которых условные украинцы воевали против Московского царства/Российской империи.

Не важно тут даже то, что битва малоизвестная, а условные украинцы (казаки или личная армия кого-нибудь из польских магнатов) в этой битве огребли по первое число. Главное – что против русских.

Со стороны всё, конечно, выглядит скорбно. Траурные снопы из колосьев, политики со свечками, телепрограммы со свечками, всё в трауре. Но если приглядеться, то окажется, что не все голодоморы одинаково траурны.

«Правильный» и «неправильный» голодомор

Наверняка многие читатели ещё со школы знают Таню Савичеву – девочку, которая вела едва ли не самый страшный дневник в истории человечества: «Савичевы умерли. Умерли все. Осталась одна Таня». Ирина Хорошунова известна меньше, как и её дневник. Хорошунова – киевлянка, которая прожила в оккупированном Киеве всю войну. Её дневник – своего рода окошко в прошлое. Читаешь – и вот ты уже в Киеве в конце 1941 года.

6 октября: «Хлеба нет. Сухари кончаются. Переходим на голодный паек».

17 октября: «У нас начинается настоящий голод. Хлеба нет. Его выдали дважды по 200 граммов на человека и уже больше недели ничего не выдают».

8 ноября: «Кажется, за кусочек хлеба готов отдать всё… Оказывается, сто граммов хлеба – это огромная порция. Последний хлеб дали 30-го числа по двести грамм. Обещали 5-го, но не дали».

9 января 1942 года: «Хлеба нет, его выдали по карточкам один раз с 1-го числа по 200 граммов».

При этом Хорошунова несколько раз оговаривается, что её семье ещё повезло. В квартире была вода и «контрабандный свет». Первое время жили на ещё советских запасах, потом выменивали еду у крестьян на вещи. Потом пришлось работать на немцев. Не только из-за голода: не работавшие были первыми кандидатами на отправку в Германию.

Не все из её семьи пережили оккупацию. Но погибли не от голода – сестру, мужа сестры и их ребёнка расстреляли немцы за сотрудничество с подпольем. Всё это происходило не только при немцах. Примерно полгода после взятия Киева немецкими войсками в нём работала гражданская администрация, сформированная из украинских националистов.

Не хотят ли нынешние украинские власти подсчитать, сколько украинцев не дотянуло до освобождения на «огромных порциях» в 100 граммов? Нет, не хотят, хотя это даже меньше, чем в самые тяжкие периоды осады Ленинграда. Потому что

для нынешней Украины есть «правильный» и «неправильный» голодоморы. Для «правильного» специально день установлен. А о «неправильном» мало кто знает не то что на Украине, но и в Киеве.

 

Попробуйте, скажем, найти в Киеве улицу Хорошуновой. Нет там такой улицы. Зато есть улица Елены Телиги, возглавлявшей при немцах Союз украинских писателей. Она тоже не пережила оккупацию – вскрыла себе вены в подвале гестапо незадолго до расстрела: в 1942 году любовь между националистами и немцами дала трещину и самых непонятливых пустили в расход.

К слову, едва ли не первое, что сделала Телига в ранге фюрера украинских писателей – добилась открытия для них столовой. Писали её подопечные в основном статьи в оккупационные газеты – о мудром фюрере, победах германского оружия, о проклятых большевиках и как без них расцветёт украинская культура. И питались в столовой, конечно. Пока остальные киевляне через раз по 100-200 граммов хлеба по карточке получали.

Так что неудивительно, что о подробностях голодомора периода оккупации в Киеве предпочитают помалкивать. Зато, словно бы в насмешку, в годовщину освобождения Киева проводят «уроки доблести». На примере дивизии СС «Галичина».

Получается, что если «Галичина» – пример доблести, а пособница оккупационной администрации Телига – достойный кандидат, чтобы назвать её именем улицу Киева, то и немецкий голодомор Киева и прочих городов и сёл Украины – не голодомор вовсе. А так – временные трудности с продовольствием.

В начале нашей статьи мы специально дали его официальное название – «...голодоморов» - и самое время к этому моменту вернуться. Ни о каких других голодоморах, кроме пережитого в 1932-33 гг вместе с русскими, казахами, белорусами и другими национальностями СССР, в этот день вы не услышите. Однако и о них самих вы тоже не услышите. Разве что как о виновниках и организаторах геноцида.

...И, напоследок, о настоящем.

Почти одновременно с «уроком доблести» на примере СС «Галичина» украинские СМИ сообщили об одной жуткой истории. В Донецкой области повесилась пенсионерка. Жительница Донецкой области Наталья Нестеренко совершила самоубийство, не желая пережить того, что в 1941-193 гг пережили киевляне в оккупированном Киеве: муки голодом и холодом. Пенсии в 1600 гривен в отопительный сезон хватает аккурат на оплату отопления и коммунальных услуг. То есть выбор небогат: либо голодай, либо копи долги. А в субсидии женщине отказали – как раз из-за долгов за прошлый сезон. Такой вот замкнутый круг.

Случай, конечно, из ряда вон, но не так чтобы уж сильно. Статистики нет, да и не нужна она никому. Ведь это просто жертвы, не сакральные. На них не заработать политический капитал, не взрастить в школьниках русофобию. В общем снова не голодомор, а так – временные трудности.

День памяти жертв голодомора учредили на Украине 20 лет назад не для того, чтобы этих жертв почтить. А чтобы проще было выиграть выборы. Таким он с тех пор и остался – ежегодная инъекция лжи и ненависти.

Текст: Николай Стороженко