Наступает праздник Крещения Господня или Богоявления по календарю многих восточных Церквей, и в том числе Русской Православной Церкви. Что христиане в России празднуют? Как опознают для себя произошедшее на Иордане, кроме того, что поют этому событию на службе восторженные песнопения? Чем было крещение для людей, приходивших к Иоанну? «Явился Иоанн, крестя в пустыне и проповедуя крещение покаяния для прощения грехов» (Мк. 1:4).

Сейчас крещение человека в Церкви имеет статус Таинства, то есть подразумевается, что крещаемому сообщается некоторая сверхсила. Поскольку в Церкви все объяснения носят, как правило, пафосный, аллегорический или просто сравнительный характер чего-нибудь хорошего, драгоценного с чем-либо незначительным, и сколько священников — столько и мнений на счет того, что там такое «таинственное» происходит, то точно на эту тему никто ничего сказать не может, но в сумме все сводится к тому, что нечто такое добавляется, о чем знать необязательно, потому что разум все равно не способен вместить.

Таинства вообще — отличное изобретение Церкви, оно позволило напрочь исключить людей, ближних из оценки человеческих поступков, исключить социальную значимость деяний, и оставило человека, как считается, тет-а-тет с Богом. Ну, не совсем один на один, потому что между ними постоянно находится священник, ставший таковым тоже благодаря Таинствам, который служит модулятором и демодулятором всех сообщений между Богом и грешником туда и обратно. Грешники так нередко узнают о себе «волю Божью», а Бог узнает то, что Он и так знает.

Застарелая помешанность на сверхсиле, таинственным образом проникающей благодаря различным церковным манипуляциям руками и предметами, уже этой сверхсилой наполненными, не позволяют Церкви оценить, по каким причинам в евангельской истории люди удостаивались знамений и что эти знамения означали. У Церкви все просто — вот окунается Христос в воду, и сразу прилетает Святой Дух, дальше все ясно. Окунаем. Прилетит. Плюс цитата, что кто не крестится, тот не спасется. Просто как дважды два. С налетом духовности. Повторяем как написано в инструкции.

«И было в те дни, пришел Иисус из Назарета Галилейского и крестился от Иоанна в Иордане. И когда выходил из воды, тотчас увидел разверзающиеся небеса и Духа, как голубя, сходящего на Него. И глас был с небес: Ты Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение» (Мк.1: 9?11)

В Крещении Церковь увидела Богоявление. Что вся Троица собралась в одном месте. И как правило, упор делается лишь на этом, словно мотивом действий Христа предполагался показ Иоанну Троицы, чтобы он после всем рассказал. И потом чтобы все поступали так же, оттого что таким способом Святой Дух и оказывается, где положено. Так зачем Иисус вошел в воду, что за «правду» Ему в том, надлежало исполнить? (Мф. 3:15)

Креститься в то время означало отрезать все пути к отступлению и встать на единственный, заявленный путь. Принять для себя решение и публично об этом заявить — оба условия одновременно. Это если относиться к крещению не формально, а так, словно ты навсегда прощаешься с прежней жизни, и всего себя вкладываешь в избранный путь. Свидетели твоего крещения подтвердят — следуешь ты пути, или оступился, и пошел вразнос. Нынче, в эпоху победившего индивидуализма, человек не считает себя обязанным перед кем-либо отчитываться в своих поступках. Говоря прямо, человек стал в массе своей безответственным, хоть и считает, что отвечает «перед своей совестью». Но это сомнительная ответственность, потому что человек — существо социальное, и, подвизаясь на социальные действия, просто обязан доложить о чистоте своих намерений, засвидетельствовать у того, кто вправе принимать свидетельство.

Таким свидетелем для Христа стал Иоанн, подтвердивший Его избрание. Иоанн Креститель не принимал Крещения лицемеров, потому что такое формальное крещение превращается в культ, в ритуал постоянного подчищения себя от накапливаемой со временем «скверны». Но это также означает, что в таком ритуальном крещении человек ничего в себе и не изменил, ни на какой путь новый не встал, но при этом хочет считать себя «чистым», очищенным, эпизодически очищаемым от грехов. Это лицемерие и есть: «Увидев же Иоанн многих фарисеев и саддукеев, идущих к нему креститься, сказал им: порождения ехиднины! кто внушил вам бежать от будущего гнева? сотворите же достойный плод покаяния» (Мф.3: 7?8).

«Плодом покаяния» в те времена было совсем не то, как его совершают сейчас — накрывают епитрахилью и шепчутся о своих блудных помыслах, вкушении яиц и масла по средам и прочем таком же. «Плод покаяния» — результат метанойи, преображения ума, строя мысли, отношения к людям, окружающим, миру. Вот это тогда очень сильно зависело от социального статуса, потому что обязывало человека изменить социальное поведение. Сейчас нет. Церковь всех уровняла своими «блудными помыслами», поскольку у всех есть, то все одинаково грешные и всем одинаково надо «почаще молиться и ходить в Церковь». Облегчила жизнь себе и лицемерам.

А тогда, конечно, результат метанойи у мытаря, пастуха или фарисея подразумевался совершенно разный. Потому что грехом считался нанесенный социальный вред и, следовательно, плодом покаяния должна была стать не «тайная исповедь» («убил двоих, обокрал пятерых, каюсь»), а обязательство ущерб, некогда нанесенный, возместить, восстановить справедливость, которую ты нарушил. Подробно о том, как происходит покаяние и крещение, содержится в рассказе о начальнике мытарей Закхее (Лк. 19: 2?10). Хоть там и нет таких слов как «покаяние» и «крещение» — формально они не звучат — и вода не льется, но там описано как раз примерно то, как происходила «исповедь грехов» и на Иордане: «Закхей же, став, сказал Господу: Господи! половину имения моего я отдам нищим, и, если кого чем обидел, воздам вчетверо. Иисус сказал ему: ныне пришло спасение дому сему, потому что и он сын Авраама, ибо Сын Человеческий пришел взыскать и спасти погибшее».

Итак, крещение — это взятое на себя прилюдное обещание встать на избранный путь. В свою очередь покаяние — это обязательство, данное прилюдно же, восстановить несправедливость, участником которой ты сделался однажды. Назначить себе прилюдно достойную меру возмещения ущерба, которая не покажется лицемерной никому. И как еще фарисею каяться, если он врет с утра до вечера и настолько к этому привык, что уже не отличает, когда говорит правду, и верит ли сам в то, о чем говорит, чему учит.

Креститель, говорят евангелисты, услышал благословение с неба, и это для него значило, что путь, на который добровольно встал Христос, открыто засвидетельствовал Бог, а не только человек. Дальше путь пролегал через искушение способов реализации, из которых были отвергнуты все дьявольские подсказки (Мтф. 4: 1?11), и оставлен единственно допустимый — бескомпромиссная честность, открытость, и никаких фарисейских манипуляций (так что когда церковные вожди между делом сообщают, что призывают людей тоже «нести свой крест», они, наверное, так шутят).