Лайкнул — в тюрьму Что стоит за уголовными делами по статье 282

Вместе с экспертом-лингвистом корреспондент РИА Новости разбиралась, как отличить просто обидный мем от того, за который можно получить реальный срок.

Девятнадцатилетнему студенту Даниилу Маркину из Барнаула грозит пять лет тюрьмы — максимальное наказание, предусмотренное первой частью статьи 282 УК. Ему вменяют также оскорбление религиозных чувств верующих (статья 148). На скамью подсудимых студента отправили семь мемов — несколько лет назад он сохранил их у себя на странице во «ВКонтакте».

Даниил вспоминает, как 25 июля 2017-го, в шесть утра к нему домой пришли с обыском, изъяли ноутбуки, системные блоки, смартфон, роутер, несколько флешек. Самого студента повезли в Центр по борьбе с экстремизмом, где попросили пролистать папку с сохраненными фотографиями и мемами.

«Среди тысяч фото моих пьяных друзей и мемчиков с кошечками следователи отыскали с десяток крамольных картинок, — рассказал Маркин РИА Новости. — За них меня теперь хотят посадить».

Ниже — еще одна цитата Маркина, уже из его поста в ВК. По ней можно легко представить зрелость взглядов молодого человека, которого сейчас судят за экстремизм (орфография автора сохранена):

«Они смотрели всю мою коллекцию мемов И НЕСДЕРЖИВАЯСЬ САМИ С НИХ ЖЕ И СМЕЯЛИСЬ! Это очень разряжает обстановку и придает некий плюсик к своей самооценке, когда даже копы, пытающиеся тебя посадить, оценивают твои мемы и ОРУТ с них…»

Свастику в посте он называет «свастоном», тысячу — «косарем».

Ему это кажется забавным. Видимо, как и шутки на религиозную тему. В СМИ Маркина представляют жертвой одного мема. «Студента хотят посадить из-за картинки с Джоном Сноу», — кричат заголовки. Речь идет об изображении, на котором погибший, а затем воскресший герой сериала «Игра престолов» предстает в образе Иисуса Христа.

На одной Иисус шлепает по ягодицам полуобнаженную женщину. На другой Спаситель изображен с гитарой на кладбище. Еще две сопровождают матерные фразы.

На вопрос, зачем он их сохранил, парень пожимает плечами: «Что значит зачем? Ты просто листаешь странички друзей, смотришь мемчики, потом такой: «Хм, прикольно, нужно себе оставить». Ты эти картинки не оцениваешь серьезно».

— Ты верующий?

— Нет, я агностик. Но мои религиозные взгляды здесь ни при чем. Я не хотел кого-либо оскорбить. Это были картинки в личном альбоме на моей страничке. Как мне кажется, если бы я их публиковал в ленте от своего имени, мне можно было бы что-то предъявить. Но в данном случае, если ты не хочешь смотреть на них, не заходи ко мне. И все.

Мария Мотузная тоже из Барнаула. И статьи у нее те же самые — 282-я и 148-я. Только по 282-й ей вменяют «оскорбление негроидной расы». Среди опубликованных Мотузной изображений, которые следователи отправили на экспертизу, есть такое: у доски чернокожий мальчик решает пример, однако ответ пишет неправильный. Под картинкой подпись — «Черная бухгалтерия».

«Эксперт делает вывод, что эта картинка унижает лиц негроидной расы, демонстрирует их умственную неполноценность. Но никто не берет в расчет, что ребенок этот, в силу возраста, может не решить этот пример», — возмущается адвокат Мотузной Алексей Бушмаков.

«Если оперативники взяли в работу твои изображения, не важно, когда ты их разместил. Например, Маркина судят в том числе за мемы, которые он сохранил четыре года назад, в 14-летнем возрасте. Но разве это нормально?» — удивляется юрист.

В этих двух делах еще много общего: лингвистическую экспертизу по ним готовили в одном центре, в качестве заявительниц по делу Мотузной и понятых по делу Маркина проходят одни и те же девушки — студентки кафедры уголовно-правовых дисциплин Алтайского филиала Российской академии народного хозяйства и государственной службы при президенте России.
В Барнауле есть еще два дела, возбужденных по публикациям в соцсетях. Во всех фигурируют мемы.

Адвокат Бушмаков считает, что во многих делах по так называемым экстремистским статьям прослеживается вкусовщина, хотя судопроизводство подразумевает исключительно формальный подход. «На заседаниях мы часто слышим от экспертов: мне не нравится или неприятна та или иная картинка. Но ведь «неприятно» и уголовное преступление — разные вещи. А у нас все, что неприятно и не соответствует нормам религиозной этики, считается преступным.

Статьи резиновые, не конкретизированные. При желании под них можно подвести многие публикации в соцсетях, — делится наблюдениями адвокат. — Например, в 148-й говорится об оскорблении чувств верующих. Но кто такие верующие? Как мы их отличим от неверующих? И по каким критериям вычислять оскорбление? Из практики — это высказывание в неприличной форме. Теперь перейдем к реальным примерам: в деле Мотузной есть мем: участники крестного хода идут по перепаханному, покрытому лужами полю. Подпись под картинкой гласит: «Две главные беды России». Понятно, что здесь имеется в виду поговорка про дураков и дороги. Но разве дурак — нецензурное слово?»

«В постановлении сказано, что действием, направленным на возбуждение вражды, могут быть высказывания, которые обосновывают репрессии, депортации, применение насилия в отношении определенной расы, религии. И тут же пленум пишет: «Критика организаций, религиозных объединений, обычаев сама по себе не должна рассматриваться как враждебное действие. «На первый взгляд, все очевидно, но суды этого почему-то не замечают», — говорит собеседник.

Как подмечает адвокат, в этом типе дел эксперты фактически становятся судьями: «Результатам лингвистического исследования, как и любого другого, суд должен дать оценку. На деле же их слепо переписывают в приговор, зачастую слово в слово. То есть если эксперт увидел в картинке оскорбление, человека с вероятностью в 99,9 процента осудят. Провести повторную или независимую экспертизу позволяют крайне редко».

Есть еще один нюанс: сразу после возбуждения дела по «экстремистским» статьям данные подозреваемого вносят в список террористов и экстремистов. До суда блокируют все банковские карты, человеку крайне проблематично устроиться на работу — в приличных организациях кандидатов пробивают по этому списку. «Люди не могут снять с карточек пенсии, пособия. Их фактически сделали изгоями еще до приговора», — сетует адвокат.

Впрочем, что бы ни говорили адвокаты, не всегда в подобных делах фигурируют только мемы. «Жертвы нескольких картинок» порой оказываются экстремистами со стажем. В декабре 2017-го студента из Старого Оскола Александра Крузе приговорили к двум с половиной годам колонии-поселения якобы за публикацию четырех картинок в соцсетях. Тогда студента юрфака взялись защищать многие СМИ. Крузе уверял журналистов: он публиковал мемы с научной целью. Дескать, писал дипломную работу на тему экстремизма, картинки же помогали ему изучить психологию радикально настроенных молодых людей.

Да и те четыре мема оказались лишь вишенкой на торте. С 17 лет за Крузе тянулся экстремистский след. Блогер из Старого Оскола Валерий Гикавый (masterok) восстановил факты, которые многие журналисты, писавшие о деле его земляка, предпочли не замечать. К примеру, еще за несколько лет до приговора Крузе зарегистрировал во «ВКонтакте» страничку под ником Александр Скинхед. Псевдонимы он потом менял несколько раз, а вот содержание публикуемых материалов было одинаковым. Он призывал браться за «кастеты, биты и ножи», искал соратников, открыто говорил, что «один не собирается никого резать».

Тогда его обязали выплатить штраф в 30 тысяч рублей. В итоге «бедный студент» не заплатил ни копейки, попав под амнистию по случаю 70-летия Победы. Наверное, человек, отрекшийся от своих взглядов, извлечет из «первого предупреждения» урок. Но не Крузе.

«Он завел еще несколько аккаунтов в социальных сетях, с которых репостил фотографии фашистских генералов и тексты, восхваляющие их, а также материалы со страничек украинского «Правого сектора»*, «Азова», — пишет блогер. — Так, на одном из фото, репост которого Александр сделал, был изображен горящий Дом профсоюзов. Подпись гласила: «Помним, гордимся, можем повторить». Но и это не все. Был у Крузе еще один аккаунт, с которого он репостил записи и фотографии членов ИГИЛ*. Получается, осудили его не за те четыре мема, а по совокупности».

Вот другая показательная история. В 2016-м блогера из Новосибирской области Максима Кормелицкого приговорили к году и трем месяцам в колонии-поселении якобы за репост картинки, на которой изображались крещенские купания. Запись содержала оскорбительные реплики в адрес верующих.

Тогда в соцсетях пронеслась волна возмущения: год всего за одну картинку! Но как выяснилось, у Кормелицкого уже были две непогашенные судимости, причем по аналогичным статьям. То есть реальное наказание ему вынесли как рецидивисту. В 2012-м он был осужден условно за экстремизм — тогда Кормелицкий выложил видео, призывающее к революции.

Затем, в 2014-м, получил еще один условный срок за «заведомо ложное сообщение о готовящемся взрыве» — подложил муляж бомбы в городской отдел по делам молодежи. 
В колонию после осуждения по статье 148 он так и не доехал — накануне отправки напал с ножом на свою девушку, которая грозилась порвать с ним отношения. За покушение на убийство Кормелицкому дали еще десять лет.

Почти все осужденные за лайки и репосты утверждают: опубликованные ими записи были просто неудачной шуткой или попыткой выразить свою позицию. Неужели шутить становится опасно? И где грань между критикой и возбуждением ненависти или вражды?

Как объяснила РИА Новости Юлия Сафонова, кандидат филологических наук, лингвист-эксперт, один из авторов методики проведения экспертизы, по которой работают в Российском федеральном центре судебной экспертизы при Минюсте, чтобы обезопасить себя от уголовного преследования, перед публикацией картинки следует задаться вопросом: касается ли она групп, защищаемых законом. К таковым относятся лица по признакам пола, расы, национальности, языка, происхождения, отношения к религии.

Но это, как объясняет лингвист, еще не тянет на состав по 282-й. Чтобы нарушить закон, в высказывании должна быть мысль о том, что с неугодными нужно расправляться или ограничивать их в правах.

«Да, это изображение может не понравиться человеку, который близко к сердцу воспринимает любую критику своей «русскости», — говорит Сафонова. — Но состава 282-й здесь нет. Данную картинку можно трактовать только как иронию (возможно, и недобрую) над русскими, которые гордятся своими корнями, но ничего не делают. Не любить, не уважать я могу кого угодно. И могу публично в этом признаваться. Но предлагать «пути решения проблемы» я не имею права».

Еще сложнее обстоит дело с той частью статьи 282, в которой идет речь о возбуждении ненависти или вражды к религиозным группам.

По словам эксперта, пользователь интернета имеет право критиковать любую религию, он может утверждать, что Бога нет. «Однако нельзя заявлять о вражде к верующим как представителям религиозной группы. Я могу сказать, что не понимаю и не принимаю христианство, но говорить, что христиане плохи и с ними нужно что-то сделать, — нельзя».

Следующий мем — снимок паспорта, в который с помощью фотошопа «вклеили» лик Иисуса Христа. В графе «Дата рождения» указан 0000 год. В графе «Место рождения» — Назарет.

По мнению Юлии Сафоновой, такое изображение не может оскорбить чувства верующих, хотя кому-то оно и может показаться обидным. «Эту картинку не раз отправляли на экспертизу. Но с точки зрения закона оскорбительного в ней ничего нет.

Спасителя всего лишь наделили человеческими чертами. Здесь нет глумления — только шутка, может, и не совсем удачная», — объясняет эксперт.

Важный нюанс: лингвисты занимаются разбором текстов (к слову, картинка — тоже текст). Установить, был ли у подозреваемого умысел, должны следователь и суд. «Часто на допросе подозреваемые говорят: «Посмотрел картинку, показалась забавной, сохранил себе на страничку». Но разве у этого человека был умысел? Да, его, наверное, нужно наказать, нужно объяснить, что такие шутки неприличны и неуместны. Однако не судить же по «экстремистской» статье», — полагает Сафонова.

«Однако специалист должен разбираться не только в особенностях речи, но и знать основы юриспруденции, закон об экспертной деятельности. Проблему могло бы решить создание государственного реестра лицензированных экспертов, сейчас этот вопрос обсуждают», — подытоживает Сафонова.

Одним из первых о чрезмерно суровом наказании за репосты и мемы публично заговорил писатель, депутат Госдумы Сергей Шаргунов.

В ходе «прямой линии» с Владимиром Путиным он призвал главу государства обратить внимание на случаи, когда правоохранительные органы преследуют людей за записи в соцсетях. «И речь в этих публикациях идет не о прямых призывах к насилию, что я категорически осуждаю, а просто это зачастую нелепые или резкие суждения», — обратился Шаргунов к Путину.

В конце мая Сергей Шаргунов с коллегой Алексеем Журавлевым внесли законопроект об отмене уголовного наказания за экстремистские репосты в интернете. Как следует из пояснительной записки, депутаты предлагают ввести уголовную ответственность за возбуждение ненависти лишь в том случае, если данное деяние совершено с применением насилия или с угрозой его применения.

В комментарии РИА Новости Шаргунов пояснил, что часто клеймо судимости за экстремизм подростки получают на ровном месте: «Эти ребята привыкли к свободному общению в интернете, привыкли к мемам. Они поначалу даже не могут понять, в чем их обвиняют. А оказывается, что из многих тысяч картинок кто-то вычленил одну или две, которые гипотетически могут разжигать ненависть или вражду. Виртуальная реальность оборачивается реальным приговором, способным поломать жизнь».

Ежедневно Шаргунову пишут молодые люди, оказавшиеся в такой ситуации. «Например, парень из Хабаровского края у себя в плейлисте среди огромного количества музыкальных композиций сохранил какую-то песню. Выяснилось, что она была в списке запрещенных материалов. Но я сам изучал этот список — он бездонный. Любой районный суд любого региона вправе принять решение о признании материала экстремистским. Проверить каждую песню, каждую картинку сложно. А в результате человек оказывается под уголовной статьей», — разводит руками депутат.

Он убежден: за лайки и репосты нужно привлекать к административной ответственности, а никак не к уголовной. «Человек, который впервые попал под прицел борцов с экстремизмом, не должен становиться уголовником. Пусть это будет штраф — возможно, максимально высокий», — считает Шаргунов.

Так, Mail.ru Group (ей принадлежат соцсети «ВКонтакте» и «Одноклассники») направила в Госдуму, Верховный и Конституционный суды, а также в Министерство юстиции предложение декриминализировать наказание за лайки и посты, в которых усматривается экстремизм, а также амнистировать ранее осужденных за подобные действия. Решать проблему не в уголовном поле предложили и в РПЦ. Представители Церкви призвали прекращать дела об оскорблении чувств верующих в случае раскаяния подозреваемых.

О необходимости уточнить понятие «экстремизм» говорил и глава СПЧ Михаил Федотов. По его мнению, шутки в интернете к этой категории не относятся.