Михаил Задорнов

Ценная трансформация

Российская экономика перегрета. Значительный толчок, как и в любой стране, участвующей в конфликтах, дал рост военных расходов. Приведу несколько цифр: по официальным данным, за два последних года оборонные траты в РФ увеличились со стандартных для нас 3% ВВП примерно до 7%.

Для сравнения, на все здравоохранение в стране государство тратит 3,7% ВВП, или 6,7 трлн рублей. А в ковидные годы дополнительные расходы (согласно оценкам МВФ) составляли порядка 2,5% ВВП в год — на содержание госпиталей, прививки, вакцинацию, выплаты детям, безработным, все пособия, поддержку промышленности.

Этот огромный бюджетный стимул подогревает экономику. Речь не только про непосредственно оборонный заказ, но и про спрос на конечные изделия — металл, ткани, компоненты, которые нужны для техники, электронику, цифровые технологии, питание, в конце концов.

Перегрев экономики проявляется в инфляции издержек, которая идет по двум направлениям. Первое — это очень высокий уровень заработных плат, вызванный сокращением трудовых ресурсов в необоронном секторе (примерно на 2–2,2 млн человек начиная с 2022 года). Предприятиям приходится больше платить работникам и, следовательно, увеличивать цену на конечную продукцию.

Второе направление — это санкционные ограничения, которые удорожают и логистику импорта, и денежные расчеты за экспорт. Если смотреть на платежный баланс, то экспорт упал незначительно (до $32,6 млрд в июле), а импорт восстанавливается (до $24,5 млрд). Но это в денежном выражении. А в физических объемах импорт, по моей оценке, упал примерно на 15%. Это значит, что каждый доставленный в Россию товар — бытовая техника, автомобили, одежда, промышленное оборудование — стал дороже.

При этом внутренний спрос поддерживается активным кредитованием. Предложение не успевает за опережающим спросом — и этот разрыв покрывается на рынке товаров увеличением цен. Это основной показатель перегрева экономики.

Ужесточая денежно-кредитную политику, ЦБ стремится приструнить спрос. Тем самым он удорожает кредиты и для граждан, и для бизнеса. Но, вопреки расхожим опасениям, за инвестиционные потребности компаний переживать не стоит.

В российской экономике две трети инвестиций идут из собственных средств предприятий. Еще около 20% — из госбюджета. Оставшаяся доля — лишь около 10–15% — финансируется из кредитных средств, на которые и влияет ключевая. Конечно, высокая ставка принимается в расчет собственниками бизнеса при запуске новых проектов и расширении бизнеса, ведь она влияет на сроки их окупаемости. Но легко убедиться, что год высоких ставок по кредитам и три-четыре года низких лучше, чем четыре-пять лет ссуд под 14–15%.

Представим себе, что экономика в следующем году «охладилась», темпы ее роста замедлились, предложение подтянулось к спросу. А что происходит с ее структурными изменениями?

С одной стороны, произошла полная замена наших основных торговых партнеров. Если еще в 2021 году 40% товарооборота России было с Европой, включая Великобританию, то сейчас это меньше 15%. Теперь на Китай, Турцию, Индию и страны ЕАЭС приходится 80% нашей торговли.

Кроме того, совершенно изменилась структура владения частным бизнесом. К началу 2022 года в России, по моим расчетам по данным ЦБ и МВФ, было накоплено порядка $300 млрд прямых иностранных инвестиций. Примерно половину из них из страны вывели: зарубежные компании продавали либо новым собственникам, либо менеджменту, пусть и с возможностью обратного выкупа. Особенно это изменение заметно в потребительском секторе.

С другой стороны, с точки зрения товарной структуры экспорта значительных изменений не произошло. Мы по-прежнему продаем, прежде всего, нефть, нефтепродукты, минеральные удобрения, цветные металлы. Газ экспортируем уже в меньшей степени, потому что лишились основного рынка — европейского, а перестраивать инфраструктуру долго и дорого. Нельзя не отметить стремительный рост аграрного экспорта и расширение круга стран, куда поставляется российское продовольствие.

А если говорить о доле нефтегазовых доходов бюджета, то она в 2023–2024-м даже выросла по сравнению с 2021 годом.

Масштабные изменения структуры экономики нужны нам по нескольким причинам. Во-первых, необходима замена технологиям, которые мы традиционно импортировали в последние 30 лет, — свои самолеты, локомотивы, гражданские суда разного профиля, ПО и «железо» для IT- индустрии. Все то, что страна не сможет закупать в силу санкционных ограничений.

Во-вторых, ведущие экономики переживают смену технологических платформ. Например, в энергетике, хотя объемы использования угля и других полезных ископаемых в мире не падают, но всё же активно развиваются новые виды энергии: солнечной и ветровой. В частности, в Китае, который держит порядка 70% мирового производства электробатарей, тренд на замену восполняемыми источниками энергии очень активен. Также есть вопрос водородного топлива, возобновляется спрос на ядерную энергетику. На пике интерес к применению искусственного интеллекта в разных областях.

Наконец, неизбежна переориентация потребления товаров и услуг — частного и государственного — на внутренний рынок, что уже видно по темпам роста туризма в РФ, пассажирских перевозок, развития индустрии гостеприимства. В последнем случае изменения будут самыми заметными и быстрыми, а вот с технологическими изменениями на скорые результаты рассчитывать сложно.

Автор — экономист, министр финансов РФ в 1997–1999 годах, бывший президент-председатель правления ВТБ 24 и ФК «Открытие»

Позиция редакции может не совпадать с мнением автора