© РИА Новости / Сергей Компанийченко
Финские пограничники на российско-финской границе
Елена Караева
Таможенная служба Финляндии подтвердила задержание направлявшихся в Россию принадлежащих России же произведений искусства.
Причина – введенные ЕС санкции.
"Таможня остановила на пограничном пункте пропуска "Ваалимаа" три груза, в отношении которых есть подозрения, что они подпадают под санкции ЕС. Таможня начала предварительное расследование этих случаев", - говорится в сообщении информагенств.
Теперь нам ясно, что отмена русских музыкантов, отмена русских писателей, отмена русских танцовщиков, отмена русских театров не есть лишь запрет им выступать и объявление их персонами нон грата – просто потому, что они родились и выросли в России.
Отмена русской культуры для тех, кто сегодня противостоит нашей стране в публичном пространстве, есть еще и конфискация принадлежащего нашей стране ее национального достояния.
Это могут быть картины, ценные фолианты, рукописи, партитуры, ювелирные шедевры (а не шедевров в наших музейных собраниях просто не держат), все абсолютно, любой предмет, любой артефакт, если в его провенансе или в месте хранения значится два слова – Russian Federation – означает, что его, предмет этот, можно будет конфисковать.
Робкие пояснения – "таможенники решили проверить, а вдруг ли это просто антиквариат", ну, например – можно считать и нужно считать нерелевантными.
С момента, когда финский таможенник решает, отнести ли к "антиквариату" полотно кисти Энгра "Портрет графа Гурьева" из коллекции Эрмитажа или скульптуру "Амур" резца Кановы (тоже из коллекции Эрмитажа), мы должны понимать, что на наше наследие идет охота. И что нас гонят на флажки, как охотники туда гонят волков, объявляя тех вне закона.
В Петербург должны были вернуться экспонаты, которые по просьбе итальянских музейщиков и кураторов участвовали в выставке "Гранд-тур. Мечта об Италии — от Венеции до Помпей". Проходила она в Милане.
Еще в начале марта, следуя примеру французских коллег (те обратились к руководству музея Кремля и попросили отдать предметы, которые Лувр и некоторые другие профильные учреждения предоставили Москве, русские искусствоведы, разумеется, все отдали немедленно, экспонаты были перевезены на территорию французской дипмиссии, а открытие выставки было перенесено), сотрудники Эрмитажа попросили точно также экспонаты вернуть.
Итальянцы в ответ посетовали, что тогда им придется закрыть экспозицию досрочно, поскольку тематическую дыру залатать без ущерба для смысла и концепции невозможно. И русские эти доводы услышали, коллег своих поняли и согласились подождать до конца. Во всех смыслах.
То, что мы наблюдаем сейчас, и это нужно очень четко осознать – еще не драма. Это ее пролог. Это момент, когда нас проверяют – а какой будет наша реакция? Мы промолчим, испугавшись, или мы потребуем возврата всего? И возврата немедленного.
Без вот этого понимания позиции таможенников, в ночи задерживающих фуры с нашим национальным достоянием, как если бы они задерживали фуру, груженую плавлеными сырками "Виола". Но с осознанием - без малейшей иллюзии - что сегодня и сейчас любое произведение искусства, находящееся за пределами России, но России принадлежащие, есть потенциальный объект для конфискации ночным дежурным таможенником.
Поскольку если эрмитажный Энгр может проходить как предмет "антиквариата", то таким антиквариатом дежурящий ночью таможенник наверняка может счесть и пасхальное яйцо работы Карла Фаберже (на выставке в Лондоне сейчас выставлено три шедевра гениального ювелира), и картину кисти Сезанна, и полотно Ван Гога (почти двести полотен сейчас вот в этот самый находятся в Париже, столице Франции, чей президент уже успел заявить, что он выступает за "новый пакет санкций в отношении России").
Мы все время ждем. И мы все время надеемся. Это очень русская привычка – ждать, когда нас начнут воспринимать равными в диалоге. И надеяться, что наши озабоченности и наши тревоги в отношении нашей безопасности будут поняты и рассмотрены, и что с нами их готовы обсуждать.
И мы верим и мы надеемся, что нам, конечно же, вернут наше достояние. Как его всегда возвращали мы. Нашим бывшим врагам, кстати. Мы возвращали нашим бывшим врагам из национальное достояние. Нами спасенное и отреставрированное.
И мы никогда ничего не просили взамен.
Сегодня оскалившийся на нас мир западной культуры и западных же культурных ценностей забыл (потому, что ему мы не напоминали), что он России обязан практически всем.
Это русские купцы тратили многие сотни франков, чтобы поддерживать французских художников, сегодня признанных гениев, а тогда, на рубеже прошлого и позапрошлого столетий, их имена не говорили никому и ничего. Особенно эти имена не говорили ничего соотечественникам Сезанна, Ренуара, Моне, Матисса. Это русские купцы вытащили их в буквальном смысле из нищеты. И русские купцы прорубили им дорогу к вечной славе и к непредставимым, если смотреть из прошлого, ценам на их полотна.
Это русский импрессарио, пермяк по рождению, петербуржец по призванию, подарил Западу весь его балет. И классический, и современный – потому что труппа Сергея Дягилева, его единомышленники, его коллеги просто взяли и создали балетные театры и, что не менее важно, хореографические школы по всему миру. С Запада до Востока, и с Севера до Юга.
К слову – поэтому не может не смешить отказ руководства Лозаннского юношеского конкурса балета в том, чтобы в этом году в состязании участвовали юные танцовщицы и танцовщики из России. Где была бы Лозанна, ее балет и сам Морис Бежар, если бы не русский Дягилев?
Мы щедро дарили миру все, что у нас было, мы учили мир тому, что знали и умели делать сами. Мы не знали ничего про лицензии, про авторские права, про "потиражные" и про гонорары.
Мы не зарабатывали на искусстве деньги, понимая эту сферу приложения ума и таланта как свободную площадку для всех, был бы дар и прилежание.
Для нас культура и ее ценности универсальны, едины и неделимы, и не имеют поэтому финансовой стоимости.
Нам важнее их нравственное значение. И мы никому не позволим в этом усомниться.
Мы относимся к культуре, как к достоянию республики, и именно поэтому мы приложим все силы, чтобы вернуть нам наше достояние. Вернуть его в Россию. Вернуть его домой.
