В понедельник 18 октября 12-летний мальчик Дима принес в школу в поселке Сарс Пермского края винтовку «Сайга» и начал стрелять. К счастью, никто не пострадал — шестиклассник сдался директору школы. Дима, по отзывам учителей, спокойный беспроблемный ребенок, дружит с одноклассниками, только одна девочка его задирает — ей он и решил отомстить.
Винтовка папина, они частенько развлекаются по-мужски — ездят на природу и стреляют по бумажкам. Отец говорит, что оружие хранится в сейфе, как полагается. А зачем хранить винтовку в сейфе, если папа дает сыну пострелять? Можно попросить, и папа даст. Малолетний серийный убийца Николай Дудин («фурмановский Чикатило», «обидчивый убийца») тоже начинал с того, что ездил с папой пострелять, поохотиться. В 1987 году родной отец и стал первой жертвой 13-летнего Дудина. Чем-то обидел.
Дима из Сарса хорошо учится, на «четыре» и «пять». Винтовку-то он принес, но стрелять начал не в свою обидчицу, а в стены — доказать одноклассникам, что способен. Они не верили. Десятиклассник Сергей Гордеев из московской школы № 263 учился еще лучше — претендовал на медаль, готовился поступать в МИФИ. В 2014 году он открыл стрельбу ровно с той же целью — доказать одноклассникам, что может. Его же папа научил. Только пули попали не в стену, а в учителя географии и в полицейских. Еще и заложников взял — из недоверчивых одноклассников. Оружие, разумеется, отцовское. Судили обоих, оба легко отделались — сейчас на свободе. Но вошли в историю. Сергей Гордеев — как первый в России школьный стрелок, ставший убийцей.
Мальчикам в возрасте, когда они еще букву «р» не научились выговаривать, мамы и папы дарят пистолеты с пульками и автоматы с огоньком — чем больше похожи на настоящие, тем лучше. Интереснее играть. Ведь, как говорят педагоги, ребенок познает жизнь в игре, у него такая потребность — значит, надо удовлетворить. Я тебя убил, ты — меня, упали, полежали и пошли снова играть. В компьютерных стрелялках и падать не нужно, сиди на стуле. В запасе несколько жизней, а если кончатся, нужно просто подождать, пока новая жизнь не отрастет.
Смерть — элемент игры, ее тоже хочется распробовать. Ненастоящая смерть от ненастоящего автомата. Но в какой-то момент, когда смерть в голове подростка все еще не вполне настоящая, (хотя, конечно, он уже не младенец, умом понимает, но эмоционально — не вполне) в его руках оказывается настоящее оружие, из взрослого папиного мира. Где та возрастная грань, где тот критерий, по которому можно определить, что 12-летний или 14-летний ребенок полностью отдает себе отчет: его поступок будет необратим, он разрушит жизнь себе, своим родителям, обидчик-одноклассник или учитель будет лежать в крови и больше никогда не встанет, как в детской игре?
11-летний Джордан Браун из Пенсильвании, в 2009 году застреливший беременную невесту своего отца, просто не хотел, чтобы тот на ней женился. Вполне понятное желание для ребенка, оставшегося без родной матери. Решал проблему точь-в-точь, как сделал бы в игре — убрал препятствие. Но в ту роковую ночь в его руках оказался не игрушечный автомат, а настоящий дробовик — подарок папы. Вероятно, теперь папа навещает сына в тюрьме — тот стал самым молодым американцем, получившем пожизненное.
Дети могут играть очень долго. Играть не ради развлечения и досуга, как взрослые, а жить, играя. Подпольная организация «Четвертая империя», или «Четвертый рейх», в 1943 году объединяла советских старшеклассников, комсомольцев, детей высокопоставленных лиц. Они называли друг друга группенфюрерами и создавали «тайное правительство СССР» не для того, чтобы свергнуть советскую власть и присягнуть Гитлеру. Они играли в тайную оппозицию — центровые подростки, баловни этой самой советской власти. Игра закончилась, когда 15-летний сын наркома авиапромышленности «премьер» «тайного правительства» Владимир Шахурин застрелил дочь дипломата — свою одноклассницу Нину Уманскую и покончил с собой. Его другом и сообщником по «империи» был сын зампреда совнаркома Анастаса Микояна. Подростки той эпохи знали толк в оружии, оно было культовой ценностью, а игра в войну — благородным и поощряемым ритуалом приобщения к прекрасному миру чапаевых и щорсов.
Можно огородить каждую школу глухим забором с колючей проволокой поверху, а у кабинетов выставить посты Росгвардии. Но вредные одноклассники и злые учителя рано или поздно выйдут на незащищенное пространство. Можно запретить охоту, изъять из обращения частных лиц огнестрельное оружие — но при желании убить можно и из рогатки. Можно запретить компьютерные стрелялки — но, например, в Канаде первый случай массового убийства школьником своих однокашников произошел еще в 1975 году, когда не было даже тетриса.
Конечно, есть патологические личности, в том числе среди детей. Это, скорее, не полицейская, а медицинская проблема, и решать ее нужно специальными способами. Но во многих случаях стрельба в школе — это проблема не школы, а семьи. Семьи, в которой поощряют брутальные забавы и силовые методы решения вопросов. Проблема дома, в котором огнестрельное оружие — приспособление, созданное исключительно для убийства — игрушечное или настоящее имеет свое почетное место, пусть даже и в сейфе. Если взрослые считают такой стиль приемлемым, они должны быть готовы к последствиям. Жаль, что отвечать за ошибки родителей приходится порой даже таким, как Дима из Сарса — спокойным дружелюбным детям.
Автор — обозреватель газеты «Известия»
Позиция редакции может не совпадать с мнением автора
