Александр Проханов
Я был приглашен на «прямую линию» с президентом России Владимиром Путиным. Встреча проходила в огромном великолепном Гостином Дворе, где были выстроены помосты, которые напоминали пространство Колизея. В амфитеатре протянулись ряды, сплошь заполненные журналистами, знаменитыми и вельможными людьми нашего времени. Сверкали экраны. Вдоль стены загорались гигантские мониторы, на которых высвечивались то вопросы к президенту от нашего бесчисленного русского люда, то вспыхивал экран, и на этом экране люди из далекой провинции задавали своему президенту вопросы, делились драмами и сомнениями.
Сам Путин находился в центре этого амфитеатра, окруженный мерцающими экранами, и это чем-то напоминало огромный томограф, в который был помещен президент, и с него, президента, незримые исследователи снимали томографические картины.
Наши люди сегодня живут трудно, сводя концы с концами. Тревожатся за завтрашний день. Рот цен, неурядицы, произвол чиновников, неуверенность и несправедливость. И люди в тяжелый для себя момент хотят знать, что их президент с ними. Смысл «прямой линии» я усматриваю именно в этом: показать людям в тяжелый период русской истории, что президент с ними, слышит их и знает их нужды.
Вопросы, которые задавались Путину со всех концов нашей Родины, наполнены страданием, болью, недоумением и просьбами. Все вопросы напоминали жалобы пациентов, которые пришли на прием к врачу. И Путин действовал как опытный терапевт: он выслушивал своих пациентов и давал осторожные советы, не пугал страшными диагнозами, не предлагал операционного вмешательства.
Меня поразил объем знаний, которыми оперирует президент. Ведение сложнейших воздушных операций в Сирии. Стоимость медикаментов в маленьких сельских больницах. Цены на помидоры и огурцы после введения санкций. А также хитросплетения международной политики и умонастроения таких политических деятелей, как Обама. Весь этот огромный объем знаний был продемонстрирован президентом.
Но меня удивило, что среди вопросов не было возвышенных представлений русских людей о своем времени, о государстве и о самих себе, русских людях. То ли отбор вопросов была таков, что среди них не оставили философских, мировоззренческих, футурологических. Либо действительно наши люди живут сейчас так трудно, что им не до философских проблем. Хотя вывод этот кажется сомнительным, ибо русский человек даже в самые несчастные и печальные периоды своей жизни возвышается над обыденным, сиюминутным. Даниил Андреев, сидя в застенках Владимирского централа, испытывая огромные муки и страдания, тем не менее писал не о том, как ему голодно, как досаждают его мучители. Он написал свою божественную мистическую «Розу мира».
Я тоже пришел на этот форум с намерением задать президенту вопрос. И хотя сидел в первом ряду и постоянно тянул руку, мне так и не удалось задать мой вопрос Путину. Но если бы мне повезло, я бы спросил президента:
«Владимир Владимирович, государство российское с момента вашего пришествия во власть преодолело множество этапов своего становления. Наше государство сумело сберечься, и мы сохранили Россию от распада, сберегли великую русскую территорию. Мы прервали бешеную череду суверенитетов, которые рвали на части наше пространство и наши народы. Мы приструнили наглых олигархов, которые, схватив миллиарды, вознамерились вершить судьбу России, управлять политическим процессом. Наше государство запустило проект, который условно называется «Алтари и оборонные заводы». Один за другим возникают храмы, монастыри, строятся алтари и одновременно воссоздаются великие оборонные заводы. Таким образом Россия заслоняется покровом Богородицы от мистических сил зла и защищается современным оружием.
Благодаря усилиям нашего государства мы сберегли две крохотные страны: Южную Осетию и Абхазию. Спасли два этих малых народа от истребления, ворвались в Закавказье. Вернули себе Крым. Совершили грандиозную сирийскую операцию. И после этих свершений наступила остановка. Нас остановил кризис, остановили угрозы. И мы не решаемся сделать следующий шаг. А следующим шагом могла бы быть великая доктрина божественной справедливости, которую мы могли бы внести в жизнь нашей страны как главную идеологию, как национальную идею. И вы, Владимир Владимирович, в одной из своих манифестальных речей могли бы провозгласить эту божественную концепцию справедливости, которой грезит русский народ и весь остальной мир. Ибо мы сегодня живем в несправедливой стране. Одни люди беднеют, живут скудно. А в это время миллиардеры сорят деньгами, устраивают дикие, роскошные вечера. Снимают для этого замки. Сыплют бриллиантами. И это несправедливо.
Одна часть наших людей, благородных государственников, жертвуют своей жизнью. Как оренбургский офицер Александр Прохоренко, который под Алеппо, в окружении врагов, вызвал огонь на себя и погиб. А в то время гуляла безумная свадьба Гуцериева, на которой пели шоумены, гоготали, объедались. А когда насытились яствами и винами здесь, погрузились в самолет и полетели в свой родной Лондон. Это несправедливо.
Несправедливо наше отношение к природе, которое столь жестоко, что природа, не умея защититься, каждый год устраивает самосожжение. По всей России горят леса. Эти леса, страдая и умирая, хотят показать нам, как несправедливо мы относимся к матушке-природе.
И еще. Год от года наши военные парады на Красной площади становятся всё грандиознее и великолепнее. Красная площадь является нашей каменной иконой, святыней, и парады на ней напоминают огромную церковную службу, литургию. В прошлом году министр обороны Сергей Шойгу, выезжая из Спасской башни на площадь, осенил себя крестным знамением. Именно так входят в храм. На этой дивной площади прошли два священных парада: парад сорок первого и парад сорок пятого годов. Но почему на этой площади мы всё еще драпируем мавзолей? Почему стыдимся его? Неужели мы всё еще слабы, еще наполнены комплексом неполноценности, еще не можем признать всю нашу историю целиком? Неужели и на этот раз мавзолей будет завешен тканью?
Владимир Владимирович, наступает время великой справедливости. И ваша историческая миссия — провозгласить этот принцип и найти у наших людей несомненный отклик. Ибо не хлебом единым жив человек. И в период тягот, недугов, в период тощих изнурительных лет нашего человека спасает идея справедливости, добра и любви».
