Гражданский мир зависит не столько от того, насколько эффективно государство подавит смутьянов, сколько от того, насколько укоренится культура терпения – в том числе по отношению к людям, которые нам не нравятся.

Народный депутат Украины Евгений Рыбчинский сообщил на своей странице в «Фейсбуке» о том, как он видит интеграцию Донбасса в Украину:

«Как я лично вижу будущее этого региона в составе государства? А очень просто. Я не за особый статус, а сразу за специальный. Колючая проволока, пропускные пункты и анкета – куда и зачем. Лопаты в руки и ни одной гривны из бюджета.

И без права голосования в ближайшие десять лет. Чрезвычайные военные органы власти и комендантский час. И суды, суды, суды и суды... Welcome home, Донбасс, блудный сын Украины!»

То есть депутат предлагает обращаться с жителями Донбасса как с врагами и мятежниками – а совсем не как с согражданами, временно попавшими под власть иностранного агрессора. Как такое отношение к населению – выказываемое, увы, не одним этим деятелем – сочетается с официальной версией, что это не гражданская война, а внешняя агрессия, непонятно.

Как они думают с таким отношением к людям кого-либо куда-либо интегрировать – еще более непонятно. Чтобы интегрировать каких-то людей в свое сообщество, национальное или гражданское, их надо для начала считать за людей.

Но для нас этот пример интересен тем, что вот так выглядит взорванное общество. Если нам не хватает примеров абсолютно бессмысленной злобы, жестокости и непримиримости из революционной истории, в том числе нашей, то вот современные примеры. Мы никоим образом не застрахованы от такого же провала у нас.

Наши российские либералы-западники – это как раз люди, по отношению к которым нам надо проявлять терпение (фото: Денис Вышинский/ТАСС)

Что может привести к нему? Козни Госдепа? Ну, не отрицая заслуг этого учреждения, надо сказать, что внутренняя смута – это результат прежде всего внутренних условий.

Побудить людей внутри страны убивать друг друга можно, когда к этому есть определенная готовность. Определенное состояние умов и нравов, которое можно было бы назвать «культурой непримиримости».

Преданность Великой идее (Идее нации или еще какой-то), ради которой уместны Великие Жертвы, культ героев, абсолютно ясная картина мира, разделяющая его на лагерь добра и лагерь зла, недопустимость и невозможность каких-либо компромиссов – поскольку любые соглашения и уступки по определению являются предательством, нетерпимость к несогласным – поскольку они по определению являются изменниками.

Парадоксальным образом в роли Великой идеи может выступать и идея демократии и прав человека, ради которой Гарри Каспаров, например, предлагает отменить выборы и ввести фактически оккупационный режим.

Что делает общество менее уязвимым? Формирование того, что я бы назвал культурой терпения. Готовность жить в одной стране, поддерживать отношения, даже совместно участвовать в каких-то делах с людьми, которые нам не нравятся и едва ли понравятся в будущем. Проявлять к ним уважение, выслушивать их мнение, признавать за ними право голоса.

Культура, в которой суды существуют не для подавления «пособников режима» или «предателей» и вообще политических противников, а для вынесения законных решений в рамках состязательной процедуры.

Культура, в которой «люстрация» – то есть поражение в правах некоторых категорий граждан – невозможна, потому что никто не может быть ограничен в правах иначе, чем по решению суда за предусмотренное законом преступление.

Культура, в которой гражданские права есть даже у людей, которые вам страшно не нравятся и придерживаются взглядов, которые вас глубоко возмущают.

Потому что если говорить о демократии – то это система правления, при которой правящая группировка национальной элиты может проиграть выборы и спокойно отойти от власти, будучи уверена, что находится в безопасности.

Их не только не будут преследовать, они смогут вернуться к власти на следующих выборах, если смогут привлечь симпатии избирателей. Это система, в которой проигрыш не означает ни тюрьмы, ни пули.

Такая культура не возникает в результате того, что хорошие парни прогнали с командных высот плохих. Ровно наоборот. Она медленно, постепенно вырастает из опыта мирной жизни, безопасности и умеренного достатка, которые бы люди хотели сохранить. В ней мало высокого воодушевления – а гораздо больше расчетливого прагматизма.

#{author}Она говорит не о великих подвигах, не о славе героев и не о том, что наши враги сгинут, а о том, чтобы, как сказал поэт, «вылезло из-за спины РСФСР мурло мещанина», простые люди могли заниматься своими простыми делами: учиться, работать, кормить свои семьи, строить свои личные и семейные планы на будущее. Это культура, построенная на примиренчестве и компромиссе, которая полагает мир большей ценностью, чем победа.

И гражданский мир в нашей стране зависит не столько от того, насколько эффективно государство подавит смутьянов, сколько от того, насколько сумеет укорениться культура терпения – в том числе по отношению к людям, которые нам не нравятся.

И тут для нас наши российские либералы-западники с их щедрыми обещаниями всех люстрировать – это как раз люди, по отношению к которым нам надо проявлять терпение.

Это дурные люди, с дурными и бесчеловечными идеями – но их не стоит объявлять врагами народа и преследовать. Потому что стабильное и безопасное общество – это общество, где терпят дурных людей, пока они держатся в рамках закона.

Такое общество намного труднее взорвать. В нем есть свои Рыбчинские и Каспаровы, они шумят и размахивают руками – но находятся там, где им и должно: в статусе городских сумасшедших.